Нодар Джин - Я есть кто Я есть

Людвиг Берне

На улице в Берлине я видел однажды старых дочерей Израи-левых: длинные кресты, еще более длинные, чем их носы, висели у них на груди и спускались до самого пупа; в руках у них были лютеранские молитвенники, и говорили они о превосходной проповеди, только что слушанной в церкви св^роицы. Одна из них спрашивала другую, где та причащалась святых тайн, и при этом у обеих пахло изо рта. Еще омерзительнее мне было видеть тех грязнобородых евреев, что прибыли из своих польских клоак, были завербованы для неба миссионерским обществом в Берлине, начали проповедовать на своем гнилом диалекте и при этом ужасно воняли. Во всяком случае, хорошо было бы, если бы эту вшивую польскую рвань крестили не обыкновенной водой, но одеколоном.

Там же

История современных евреев трагична, но вздумай кто-нибудь написать об этой трагедии, его еще осмеют. Это трагичнее всего.

Мысли, заметки, импровизации

Никогда не говорить об отношении к евреям! Испанец, который каждую ночь во сне беседует с богоматерью, из деликатности ни за что не коснется ее отношений к Богу-отцу: самое беспорочное зачатие все-таки остается зачатием.

Там же

Евреи лучше христиан, если они хороши; если же плохи, то хуже.

Там же

Окончена ли миссия евреев? Я полагаю, она будет окончена, когда придет земной Спаситель — индустрия, труд, радость.

Там же

После Исхода о свободе говорят всегда с еврейским акцентом.

К Лютеру

Мы заботимся о благе материи, о материальном счастье народов, не потому, что мы, подобно материалистам, относимся с пренебрежением к духу, но потому, что мы знаем, что божественность человека проявляется также в его физическом естестве и что нужда разрушает и принижает тело, образ божий, отчего и дух погибает равным образом. Мы боремся не за человеческие права народа, но за божественное право человека.

Мы готовы принести себя в жертву ради народа, ибо самопожертвование относится к нашим утонченнейшим наслаждениям.

Признания

Доброта лучше красоты.

К истории религии и философии в Германии

Все купцы в мире исповедуют одну религию.

Там же

Самый жизненный вопрос в мире — это вопрос о существовании Бога.

Там же

Жизнь — болезнь, мир — больница, смерть — врач.

Признания

Воображаемое горе доставляет не меньшую боль.

Там же

Мысль — это незримая природа, а природа — зримая мысль.

Там же

Восток — истинный хитрец: он почитает маньяков как пророков; мы же смотрим на пророков как маньяки.

Лукские бани

Бог простит: это Его профессия.

На смертном одре, 1856 г.

Человеческое ничтожество слишком велико, чтобы обходиться без веры.

Признания

Человек — аристократ среди животных.

Город Лука

Только чувством можно понять чувство.

Лютеция

Римляне так и не нашли бы время завоевать мир, если бы их сперва заставляли учить латынь.

Мысли, заметки, импровизации

Современник, соотечественник, коллега и во многом единомышленник Гейне, Людвиг Берне (1786–1837) относится к тем свидетелям наступившей эмансипации евреев в Европе, которые сразу же разглядели ее «призрачность и лицемерие». Берневские сочинения, особенно те, которые посвящены программе еврейского движения в новых условиях и которые вызывали негодование как у германского правительства, так и у самого еврейства, знаменательны тем, что они напоминают о неодноплановости духа Израиля, и, в частности, о его неожиданной воинственности. Органичность этого начала в еврейском духе подтверждается не только Библией и не только прошлым еврейства, но и тем, чему суждено было осуществиться после Берне: рождением таких лидеров, как Зеев Жаботинский в России и Теодор Герцль в Австрии, и таких феноменов, как политический сионизм и государство Израиль.

Мы, евреи, должны отречься от всякой умеренности и в словах и в действиях. Пусть свобода отдалена от нас целым морем крови, — мы все-таки достанем ее; пусть она лежит в непролазной грязи, — мы и оттуда вытащим ее. Оттого-то злоба и побеждает всюду, оттого-то глупость и пошлость всегда остаются в выигрыше, что они идут к цели кратчайшей дорогой, не заботясь о том, чиста она или грязна. Чистота не устрашает их, они употребляют даже благородные средства для достижения скверных целей, — а мы, станем ли мы избегать грязи даже в том случае, когда по ней можно дойти до добра? Нет, выискивая только чистые тропинки, мы теряем время и все; ведь где бы мы ни нагнали нашего врага, где бы мы ни напали на него, везде будет грязь, и рано или поздно, нам придется вступить в нее, если мы хотим, чтобы наше дело одержало победу… Да, меч против меча, коварство против коварства, собачий лай против собачьего лая! Гейне говорит, что и свобода должна иметь своих иезуитов; я говорю то же самое. Не только иезуитов, — она должна иметь все, чем обладают ее враги. Нам незачем противопоставлять коварству искренность, пороку — добродетель, наглости — кротость, грубости — вежливость.