Григорий Бакланов - Непорочное зачатие

— Куда ты гонишь! — раздраженно одернула она мужа, — Хочешь, чтоб нам правое крыло ободрали? Не сворачивай на Пушкинскую, поедем по Тверской!

Они следовали за вишневой «Ауди». Елена догадывалась, где он остановится. От ювелирного магазина отъехала «Вольво», и он стал на ее место.

— Давай припаркуемся. Я видела здесь дешевые клипсы. Очень миленькие. Здесь бывают.

Из «Ауди» вылез пожилой господин в светло-голубом полотняном костюме, запер машину, оставив бульдога в ней, и, сильно хромая, весь переламываясь при ходьбе, отчего казался еще меньше ростом, пошел к дверям магазина, опираясь на палку.

— Ну что ты никак не припаркуешься? — нервничала Елена.

— Где?

— Да вон, рядом с «Москвичом».

— Туда не втиснешься.

— Пусти меня за руль, если ты не можешь.

Но на их счастье отъехала «Волга», они успели стать, опередили уже нацелившегося было японца, который властно сигналил.

Когда они вошли в магазин, мужчина в светло-голубом костюме что-то высматривал в глубине отделанного черным бархатом прилавка под стеклом и продавщица, молодая пышечка, ласково советовала ему. У прилавка толпился народ, но он вел себя так, словно в магазине был один он, и продавщица обслуживала его, вся она была — внимание. Пальцем лимонного цвета он показал, продавщица выдвинула бархатный прилавок, взяла коробочку. На красном атласе — изумрудный кулон тончайшей работы.

Продавщица приложила его к себе, и удлиненная изумрудная капелька сверкнула на ее груди.

— Ах, какая прелесть! — громко восхищалась Елена. — Ты посмотри, Игорь.

Игорь смотрел на продавщицу, но она сумела перевести его взгляд:

— Такая вещь украсит любую женщину!

Лысый затылок повернулся, большие, в темной оправе очки (сначала он без очков рассматривал украшение на продавщице, потом очки надел) сердито уставились на Елену, зрачки были увеличены сильными стеклами.

— У вас прекрасный вкус, — мило улыбнулась Елена.

Она хотела, чтобы Игорь запомнил это лимонного цвета старое лицо человека, который зло глянул на нее, запомнил этот изумрудный кулон.

В машине она сказала безмятежно:

— Знаешь, кому это покупалось? — И как ни в чем не бывало назвала бывшую свою подругу: — Алине.

Игорь вздрогнул.

— Вот этот хромой старик?

— Что ж — хромой? Не его вина, возможно, туберкулез кости. — Елена как бы ничего не замечала. — Это давний-давний, многолетний ее любовник. При ее профессии…

Бывают групповые поездки, но бывают… Если переводчик «Интуриста» сопровождает значительное лицо… Возможны любые услуги… Не дергай машину! Я ничего не хочу сказать, но мы — взрослые люди, исключить тоже нельзя. А может, и входит в обязанности. За отдельную плату. Работа на два счетчика. Что ты так тормозишь?

Хочешь, чтобы нам врезались в багажник? Я не испытываю такого желания. Но этот — постоянный ее любовник.

В пятницу Игорь сказал, что ему на целый день надо ехать в Дубну, на работе его не было, вернулся поздно, и Елена увидела то, что и ожидала увидеть — перекошенную его рожу. Эта идиотка, конечно, надела изумрудный кулон.

Почти до девяти месяцев девочка фактически находилась у этой женщины. Ее брали, отдавали, забирали к себе на выходные, но грудное молоко в этом возрасте — залог будущего развития. Однако слышать, как ее дочь называет чужую женщину мамой, а ее нет-нет да и назовет тетей (женщина страшно сердилась: «Это мамочка твоя, мама!» — «Тетя», — повторяла девочка ласково), — всему этому должен был прийти конец.

Катенька росла крепкой, ножки прямые, но вот странность: и она, и Игорь — темноволосые, Игорь почти черный, а у девочки — чудные золотистые локоны. Елена знала, со временем дети темнеют, но, вглядываясь, замечала в ней черты этой женщины, скорей даже не черты, а общее выражение. И запах! Она целовала макушку дочери и чувствовала от ее волос запах этой женщины.

Нашли приходящую няньку, с рекомендацией, пожилую, положительную, в Москве это стало практически невозможно, все жаловались на жизнь, а няньку ребенку не найдешь ни за какие деньги. Но тут просто повезло. Позже стали выясняться недостатки: говорлива. И все о болезнях, о лекарствах — «Вы принимаете такое-то лекарство? До него я ужасно мучилась приливами…» — «Помилуйте, — оскорблялась Елена. — Мне-то зачем его принимать?».

И вот наконец поехали забирать Катеньку. Все вещи — а набралось их много — Игорь снес к машине и там ждал, а Елена вместе с этой женщиной собирала Катеньку. Но дети почувствовали, мальчик неотступно ходил за матерью.