Фредерик Тристан - Героические злоключения Бальтазара Кобера

Антеньяти испытывали к органу уважение, какое афиняне чувствовали к гармонии. От отца к сыну передавали они секреты изготовления этих настоящих машин для производства музыки, прибавляя свои собственные открытия к открытиям предшественников. Так, Джованни разработал систему наладки носового и трубного регистров, Леоне изобрел духовой ящик с регистрами, заменивший духовой ящик с пружинами, Флавинио усовершенствовал конструкцию языков. Работая, они не просто соблюдали правила своего ремесла, но и следовали высоким принципам определенной метафизической концепции, вкладывая в свою деятельность много серьезности и ума.

Флавинио Антеньяти разрешил Бальтазару полюбоваться своими ремесленниками за работой, которые трудились в просторной столярной мастерской, где с любовью выстругивали духовые ящики, деки, ящики для клапанов, захлопки и покрышки. Именно там молодого человека представили его высокопреосвященству Пьетро Кавалино Ненни, магистру епископального капитула, который изъяснялся по-немецки с такой же легкостью, как и по-венециански, и который, следовательно, мог свободно беседовать с нашим «варваром». Прежде всего, он удивился, что молодой богослов из Дрездена, дипломированный в Тюбингене, оказался в Тревизо и попытался доискаться, в чем здесь причина. Кобер повелся осторожно и сказал, что направляется в Падую, чтобы усовершенствовать там свое образование, поскольку лютеранское богословие не соответствовало его вере – что отчасти было правдой.

На самом же деле Бальтазар сунул руку в очень опасное сцепление шестерен. Было очевидно, что Ненни он внушил подозрение, и потребовалась вся неопытность нашего студента, чтобы позволить увлечь себя на эту скользкую тропинку. Поэтому он был весьма удивлен, когда магистр епископального капитула пожелал ему хорошо провести время в Венецианской республике, но сдобрил свою маленькую речь довольно острым соусом, добавив, что «обладателя такого диплома» необходимо тщательно проэкзаменовать, дабы убедиться в благонамеренности его познаний и чувств. Не могло быть и речи о том, чтобы он и дальше бродил по стране таким образом без специального пропуска, который поможет ему уберечься от больших «неприятностей»…

Встревоженный, Бальтазар рассказал о своей встрече Матьяшу, и тот посоветовал ему посмотреть опасности в глаза и согласиться на экзамен в вопросах веры, который засвидетельствует его католическую искренность и приверженность Риму. Наш друг запротестовал, сказав, что он не больше католик, нежели лютеранин, и что он не чувствует к папе ни ненависти, ни любви. Он христианин, не принадлежащий ни к одной из Церквей, поскольку эти последние дали обильные доказательства своей несовместимости с Духом. Матьяш, выслушав эту речь, воздел руки к небу и воскликнул:

– Если ты с такой откровенностью выскажешь свои мысли, ты пропал! Неужели ты хочешь вновь оказаться в тюрьме?

Флавинио Антеньяти, увидев, что Бальтазар загрустил, спросил его в чем причина этой грусти. Молодой человек рассказал, чего от него требуют.

– Нам грех жаловаться, – сказал органист. – Если сравнивать с Римом или Флоренцией, Венецианскую республику можно считать свободной страной. Так или иначе, тебе пришлось бы отвечать на вопросы одной из комиссий, назначенных святой инквизицией, и я не сомневаюсь, что ты был бы ею уличен. Здесь же Ненни допросит тебя чисто формально и выдаст тебе пропуск в том случае, если ты пообещаешь ему пожертвовать энную сумму на нужды бедняков…

Бальтазар ужаснулся услышанному.

На следующий день его высокопреосвященство Пьетро Кавалино Ненни принял студента в своем роскошном дворце, который он унаследовал от предков. Таким образом экзамен состоялся среди богатых ковров, мрамора и зеркал. Матьяш сопровождал своего нового друга.

– Подойдите! – сказал прелат, на чьем розовом лице блуждала довольно двусмысленная улыбка.

– Ваше высокопреосвященство, – начал Матьяш, – поскольку мой друг не очень хорошо изъясняется по-венециански, он попросил, чтобы я сопровождал его…

– Я достаточно хорошо разговариваю по-немецки! – вскричал Ненни.

– И он поручил мне передать вам этот кошелек на нужды ваших бедняков…

– А! Прекрасно, – сказал Ненни, чье выражение лица вмиг изменилось. – Хотя этот мальчик и прибыл к нам из Германии, он, как я вижу, хорошо знает наши обычаи… А я опасался, что он не имеет средств. Прошу садиться.

Когда наши друзья сели, Ненни вытащил книгу из ящика своего письменного стола и стал молча ее листать. Потом, найдя интересующую его страницу, сказал: