Майкл Корда - Богатство

Букр кивнул. Он понимал. Примерно то же самое можно было сказать о первых трех поколениях семьи Баннермэнов. Гримм пару раз куснул свой чизбургер. Он, казалось, был так доволен возможностью с кем-то поговорить, что Букер усомнился, в порядке ли его юридическая практика.

– Он круто обращался с детьми, – продолжал Гримм. – Или так говорил папа.

– Слишком круто?

– Здесь вам не Нью-Йорк. Фермеры ждут от детей, чтобы они умели крепко стоять на ногах. "Жалеешь розгу – портишь младенца" – вот местный рецепт для воспитания детей. Уолден держал сыновей в жесткой узде. Наверное, слишком жесткой, потому что все четверо при первой же возможности покинули дом.

– Вы вели их юридические дела?

Гримм вернулся к чизбургеру. Он брезгливо, без аппетита поклевал его, и Букера осенила безжалостная догадка: на самом деле Гримму хотелось выпить, а не есть.

– Нет, – коротко ответил он. Отложил чизбургер и мрачно взглянул на него. – Сказать по правде, Марти, юридический бизнес здесь в наши дни не слишком процветает. Фермеры терпят банкротство, молочную продукцию никто не покупает. Кто бы мог подумать, что наше собственное правительство заявит, что национальные молочные продукты не слишком хороши? Настали тяжелые времена.

– Тяжелые времена – обычно удачные времена для юристов.

– Только не здесь. К банкам не подступишься, у них свои собственные юристы. Кроме того, когда начинаешь заниматься подобного рода бизнесом, люди обижаются. Чертовски скоро клиентов не останется вовсе… Ладно, вы приехали сюда не для того, чтоб слушать мои стоны.

Букер дал понять, что пора возвращаться к делу.

– Девушка, – сказал он.

– Она была настоящей красоткой.

– Это я уже знаю.

– Конечно. У нас здесь в окрестностях много красивых девушек, – сказал Гримм так, словно девушки были местной сельскохозяйственной культурой. – Местная королева красоты пару лет назад дошла до полуфинального конкурса "Мисс Америка", но потом бросила эту любительщину и стала "Девушкой месяца" в "Плейбое". Так вот, Лиззи Уолден была другой. Мой папа говорил, что она напоминает ему Грету Гарбо, или то, как Гарбо должна была выглядеть девочкой. А е е папа испытывал перед ней нечто вроде благоговейного страха. Словно он высеял кукурузу, а среди нее выросла орхидея. Она была любимицей отца. Он был тверд, как скала, но не тогда, когда дело касалось ее.

– Он ее баловал?

– Нет, я бы так не сказал. Он был старомоден, из тех людей, что всегда называют свою жену "мать", и никогда не улыбнутся ей на людях, не говоря уж о том, чтоб обнять, но он буквально с ума сходил из-за девочки. Когда он вел свой трактор, она обычно сидела у него на коленях, он брал ее с собой, когда ездил за кормами. Они всегда были вместе, эти двое. Думаю, он бы и в школу ее не пустил, если бы мог, но он, конечно, был лютеранин, а не какой-нибудь религиозный психопат, таких у нас мало, поверьте, и в любом случае он понимал цену хорошему образованию. Папа говорил мне, что когда Лиззи впервые пошла в школу, это едва не разбило Уолдену сердце, настолько они были близки. Наверное, многие отцы так относятся к дочерям – у меня самого двое сыновей, так что я точно не знаю, но они это пересиливают. Уолден это не пересилил. А у вас есть дети?

Букер покачал головой. Гримм поднял брови, как бы намекая, что мужчина в сорок лет, не имеющий детей, или подозрителен, или жалок.

– Угу, – сказал он. – Полагаю, у вас в Нью-Йорке так принято… Во всяком случае, Лиззи не делала ничего того, что обычно делают подростки, так что она была не слишком популярна. Она не бегала на свидания, не имела близких друзей, не пыталась даже выкурить сигарету в туалете для девочек. После школы она сразу ехала домой, и каждый день отец поджидал ее рядом с почтовым ящиком. Он всегда старался, чтоб это выглядело непреднамеренно, если вы понимаете, что я имею в виду – как будто он с л у ч а й н о проезжал на своем пикапе мимо, когда останавливался школьный автобус. Обычно он ждал примерно в ста ярдах от остановки, следя, как она выходит из автобуса со своими учебниками, и притворяясь, будто, что-то ремонтирует или пиная шины грузовика, пока она шла к нему по грязной дороге.

– Вы, кажется, многое о ней знаете.

– Не совсем. Моя сестра на пару лет старше Лиззи, и училась в школе в то же время. Она нисколько не любила Лиззи. Считала ее воображалой.

– Итак, отец окружал ее чрезмерной заботой.

– Можно сказать и так.

– А что говорили люди?

– Это маленький город, – Гримм покосился на стойку, у которой сгрудился десяток мужчин – все они, казалось, разглядывали отражение Букера в зеркале за кондитерской витриной, – как если бы хотел показать, какой он маленький. – Люди думали, что в один прекрасный день случится беда. Девочки есть девочки. Их нельзя запирать в доме, когда им исполняется шестнадцать, семнадцать лет, иначе они натворят глупостей. Во всяком случае, таково здесь общее мнение. Отец Лиззи окружил ее стеной, и люди считали, что она через эту стену перелезет. Что она и сделала, – удовлетворенно добавил он.