Майкл Корда - Бессмертные

На вечернем приеме в Белом доме струнный оркестр морской пехоты США играл отрывки из “Камелота”. Было уже поздно. Гостям подали кофе и ликеры. В этот момент я заметил, что президент смотрит на меня. Адъютант президента, морской офицер в синей парадной форме, только что передал ему записку.

Бланк, который он держал в руке, был мне знаком. Президент извинился перед гостями, шепнул что-то Джеки и вышел. Выждав несколько минут, я поднялся и незаметно покинул зал.

У дверей Голубой комнаты меня ожидал все тот же адъютант. Он пригласил меня следовать за ним. К моему удивлению, мы не стали подниматься наверх, в личные покои семьи президента, где у Джека был рабочий кабинет. Вместо этого, покружив по пустым коридорам, мы подошли к Овальному кабинету. Адъютант предупредил стуком о нашем приходе и распахнул передо мной дверь.

Джек наливал себе что-то в бокал — судя по цвету, что-то крепкое. Он вопросительно взглянул на меня, я в ответ кивнул. Он налил еще один бокал и протянул мне. Мы устроились в креслах друг против друга. Джек сидел неестественно прямо в кресле-качалке, не шевелясь. У него был отрешенный вид, и даже я, один из близких ему людей, не мог понять, о чем он думает.

В последние месяцы Джек стал походить выражением лица на римского императора. Тяжелый подбородок, глубокие морщины, взгляд — печальнее, чем раньше. Власть развращает людей, об этом часто напоминают нам политические обозреватели, но она также и закаляет. Передо мной сидел человек, который, казалось, претерпел все муки ада, — да так оно и было, ни один президент не избежал этой участи.

— Боже мой, терпеть не могу “Камелот”! — проговорил он устало. — Я умолял Джеки, чтобы она попросила их сыграть что-нибудь другое, но все как об стенку горох…

Джек отпил из бокала. Чувствовалось, что ему не хочется говорить о том, из-за чего он меня вызвал.

— Я только что разговаривал с Питером, — вымолвил он наконец.

— С Лофордом? — Я недоуменно поднял брови, не понимая, зачем он так срочно вызвал меня после разговора с зятем.

Президент кивнул мне в ответ, лицо его выражало отвращение. Я знал, что Джек глубоко презирает Лофорда. Несколько лет назад Лофорд познакомил его со своими голливудскими друзьями — с Синатрой и прочими, — предоставил в его распоряжение свой особняк на берегу океана в Малибу — “любовное гнездышко” на Западном побережье — и стал снабжать его бесчисленными молодыми актрисочками, — короче говоря, назначил себя личным сводником президента. За это Джек откровенно презирал его.

Как и его отец, Джек ненавидел продажных людей, особенно тех, кто старался ему угодить по части увеселений. В некотором роде он был приверженцем пуританской морали, но только в отношении других людей.

Джек посмотрел на меня таким взглядом, что я больше не сомневался: мне предстоит услышать плохие новости.

— Она умерла, — коротко бросил он.

Я сразу понял, о ком идет речь.

— Умерла? — тупо повторил я.

— Очевидно, это самоубийство. Большая доза снотворного. Алкоголь. — Джек недоуменно покачал головой. Никто из Кеннеди не понимал, как можно решиться на самоубийство, — они все отчаянно любили жизнь.

— Так. А где Бобби?

— Возвращается в Сан-Франциско. — Голос Джека звучал безучастно. — К Этель и своей замечательной семейке, — грубо добавил он.

Я кивнул. Если он не желает вдаваться в подробности, то нечего о них и спрашивать.

— Слетаешь в Калифорнию? — спросил Джек. Он знал, что я не хочу туда лететь, поэтому добавил: — Пожалуйста, Дэйвид.

— Можете положиться на меня, господин президент. — В такой момент официальный тон казался мне более уместным.

— Спасибо. — Он помолчал. — Я должен послать туда человека, которому доверяю, у которого там есть связи. Возможно, придется кое-что утрясти.

— Успокоить прессу.

— Да. — Джек отпил из бокала. Он выглядел ужасно усталым. — Договориться с полицией, с коронером. — Он помолчал. — И так далее.