Святослав Иванов - Подозрительные предметы

У висящей на стене гитары вдруг лопнула струна. Холодный пот.

Проснулся. Пить хочется. Неотступно звенит струна, которой уже больше не звучать. Нащупал выключатель – лампочка в светильнике над диваном вспыхнула и мгновенно перегорела. Ладно, так. Встал с постели и побрёл в темноте на кухню.

Шарах!

Выдохнул протяжный тихий стон. Держась за голову правой, шаря во тьме левой, втиснулся в дверной проём и включил свет в ванной.

Досадно, глупо, нелепо! Ударился-то об открытую дверь, о её торец. Над левой бровью – ранка, как скальпелем вскрытая, кровь – сочится. Уткнулся на себя же в зеркало – сколько дней и ночей не брился? Жуть.

Кое-как привёл себя в порядок: прижёг рану ваткой с перекисью из мутной бутылочки с затёртой этикеткой. Лениво и неровно побрился (будто бы кого-то ждал), помыл глаза. Чайку бы теперь да поесть что-нибудь.

Ожидая, пока вскипит чайник, Коля попробовал посчитать, сколько он так уже сидит. Интернет отключили день на четвёртый, затем счёт времени вообще потерялся; остановились любимые наручные часы. Мобильный Коля выключил сразу, ноутбук за отсутствием интернета был больше не нужен.

Он сидел круглые сутки с плотно задвинутыми тяжёлыми шторами, смотрел один за другим фильмы, оставленные хозяевами квартиры, часто громко включал музыку и листал журналы. За дополнительным алкоголем вышел только один раз – был вечер, пронизала насквозь метель, он добежал до супермаркета, сгрёб несколько увесистых бутылок, что-то поесть, а придя домой, условился сам с собой, что не выйдет из дома до тех пор, пока не будет прямой необходимости. И никаких контактов с людьми.

Должно быть, дней девять в общей сложности – сделал вывод Коля. А сейчас, видимо, часа два ночи: именно в это время он обычно просыпался в тех случаях, когда вот так безответственно выключался из жизни.

На половине чашки чая Коле захотелось продолжить банкет. Решил запустить «волка в овечьей шкуре»: налил холоднющей водки в попавшийся под руку стакан, сделал маленький глоток чая, резко опрокинул водку и снова запил чаем, почти допил чашку. Коля с трудом переносил вкус алкоголя и постоянно поражался, как это люди спиваются. Этим же методом он мог безболезненно выпить достаточно много водки и после каждого подхода чувствовать в теле не только водочное, но и неподдельное чайное тепло.

Из еды остались только какие-то соленья в банках – и Коля не мог сообразить, кто и когда принёс это к нему в холодильник. Мама, что ли, всучила в прошлый его приезд? Разбираться было лень, так что Коля решил пойти ещё какое-нибудь кино посмотреть. Однако как только он вышел в коридор, в дверь позвонили. Он тут же решил не открывать – кому здесь что-то нужно среди ночи? Да и вообще сам себе назначил правило: пока не отпустит, не пересекаться с людьми ни под каким предлогом.

Посмотрел всё же в глазок: там стоял, опираясь рукой на стену, пожилой – но не сказать, чтобы старый – мужчина, одетый как-то очень уж легко: какой-то коричневый осенний плащ, козырёк, присыпанный снегом. Очки у него были запотевшие, щёки красные, сам он тяжело дышал – видимо, от одышки, всё-таки он был довольно полным. Закончив звонить, он просто стоял и смотрел на дверь.

Коля решил дверь не открывать – этот идиот перебесится и спать пойдёт – а сам лёг обратно на кровать и взял с тумбочки открытую книгу. Дочитав первое предложение, он уткнулся глазами в точку – вот она какая, многозначительная капля чернил. Силясь начать следующее предложение, он всё возвращался и возвращался к ней, ничего не понимая в тексте, и всё думал, думал о точке. Мужик отчаянно ломился в дверь, бил по ней изо всех сил.

Коля потянул дверь на себя; оказалось, что человек всем телом навалился на неё с внешней стороны и бил ногой – теперь он лежал у Колиных ног. Он наклонился и развернул человека к себе лицом – глаза зажмурены.

– Эй, э-эй! Я вас приглашал? По какому вы вопросу? – человек не отвечал, и поэтому Коля говорил всё громче, – Напился, что ли? Ну, давай, вставай же!

Коля взял гостя за рукав и за полу плаща, неуклюже приставил его к стене. Человек был очень холодный, Коля сам буквально покрылся мурашками. Закрыл дверь.

– Вы не понимаете! Вы ничего не понимаете! – разразился бормотанием человек. Голос у него был глухой и напористый, будто его душили, – Они пытались заставить меня… Они заставили меня убить. Я не виноват, они виноваты. Помогите мне, по-мо-пх-ф-кх-х, – он закашлялся, сотрясаясь всем телом, было видно, что кашель идёт откуда-то из глубины.