Святослав Иванов - Подозрительные предметы

Увидев, что Арктур начертил вокруг себя круг, коммунисты стали кричать и махать руками – но приблизиться к часовому не могли, им не давал красный мел на брусчатке. Арктур стоял в оцепенении.

Через некоторое время он заметил, что странная толпа перестала обращать на него внимание. Между ними летали подносы с бокалами и закусками – очевидно, здесь начался своего рода фуршет. Поднимались тосты за различных партийных деятелей – некоторые из них присутствовали здесь, и, услышав упоминание о себе, куртуазно кланялись.

Метель постепенно утихла. Когда снег перестал застилать глаза, Арктур увидел, что побелевшие от снегопада стены Кремля подёрнулись тонкими капиллярами – ручейки красной жидкости струились от зубцов вниз (а может быть, и вопреки законам физики – от подножья крепостных стен вверх).

– Эй, Арктур! – его окликнул какой-то юноша в пенсне. – Ты ещё не понял, что происходит?

Теперь Арктур почему-то решился покачать головой. Юноша вздохнул, набивая трубку.

– Мы – коммунисты, отцы-основатели Советского Союза. В разные годы мы были похоронены у стен Кремля, и хотя большая часть из нас погибла ещё в Гражданскую, мы по сей день узники этого места. Нет, конечно, у нас есть своя загробная жизнь, но в каком-то смысле наши души накрепко привязаны к кремлёвскому некрополю. Мы постоянно чувствуем, что находимся именно здесь, хотя можем витать в других мирах.

– Это многое объясняет, – попытался иронизировать Арктур.

– Раз в год мы выходим на поверхность – это и есть Красные ночи. Ты наверно слышал про эту традицию.

Арктур кивнул.

– Несколько ночей подряд мы выходим на площадь, устраняем находящихся на ней живых и совершаем разные обряды, которые помогли бы нам отцепиться от этой земли. Пока, как ты понимаешь, ничего не получилось.

Юноша замолчал, будто бы ожидая от Арктура какой-то реакции. Не получив её, продолжил:

– Как ты думаешь, зачем я тебе всё это рассказываю? Не по доброте душевной, но рассчитывая на твоё милосердие. Уйди с площади – мы оставим тебя в живых. Ты показал нам свою смелость, убив Владимира Ильича – для него это сущий пустяк, сутки постельного режима… Но наше время уходит! Именно в этом году нам предоставлен уникальный шанс, которого может больше и не случиться!

Юноша достал салфетку и отёр пот со лба – будто бы и не было на дворе никакого мороза.

– Сегодня мы ничего уже не успеем – ты нас ловко обхитрил. Но завтра! Завтра тебе не удастся устоять – мы будем уже в полном составе. Если ты останешься на площади, то, скорее всего, подвергнешься страшным мукам. Но мы не хотим, чтобы проливалась кровь, так что, прошу тебя, Христом-Богом молю, не приходи завтра на дежурство. Вот и всё, что я хочу тебе сказать, смелый часовой.

– Да, дело непростое, – задумчиво жевал мундштук Щавель, когда Арктур рассказал ему о событиях второй Красной ночи. – А что твой политрук?

– Мне не удалось его поймать. Все службисты отказываются со мной разговаривать – говорят, у них какие-то дела.

– А в полку какие настроения?

Арктур пожал плечами: настроения как настроения. Оказавшись в казарме, он больше думал о странном состоянии собственного тела – после двух изнурительных дежурств, ещё и приправленных общением с потусторонними силами, ему вовсе не хотелось спать. Кроме того, у него притупилось чувство температуры – хотя на улице был жуткий мороз, а в помещениях было натоплено, он не ощущал разницы и, выходя, надевал пальто лишь из вежливости и нежелания вызвать подозрения.

Щавель сунул Арктуру трубку с увесистым куском спрессованной марихуаны в чубуке. Арктур решительно отказался, но Щавель строго сказал:

– Надо.

Арктур неожиданно старательно выкурил весь кусок; в частности, в какой-то момент в чубуке щёлкнуло салатовое зёрнышко конопли, напомнившее ему зёрнышки в бородинском хлебе… Как это растение называлось?

– Тмин, – ответил Щавель, хотя Арктур не заметил, задал ли он вопрос. – Что мы, в сущности, знаем о Ленине?

– Это фантом прежней эпохи.

– Совершенно верно. Откинься на диван.

Арктур откинулся, чуя вокруг себя веяние тминовых коридоров.

– Я в хлебе, Щавель.

– Мы все в хлебе, но ты подумаешь об этом потом. Нити есть? От тебя тянутся в разные стороны.

– Есть что-то такое.

От Арктура в разные стороны расходились нити, и он уже знал, что это такое – на концах нитей были привязаны различные исторические события, которые пытались руководить им, как марионеткой. Недавние события были способны дёрнуть его со всей возможной мощью, дела же столетней давности и больше – лишь подрыгивались, как леска удочки, когда клюнула какая-нибудь мелкая рыба.