Элена Ферранте - История о пропавшем ребенке [litres]

Как-то вечером она узнала, что ее сын снова сел на иглу. Не предупредив даже Энцо, она отправилась к Стефано, в тот самый дом в новом квартале, где десятилетия назад поселилась после свадьбы. Но Дженнаро она не застала: он успел вдрызг разругаться с отцом и перебрался к дяде Рино. Стефано и Мариза, которые уже жили вместе, встретили Лилу враждебно. Некогда красивый мужчина превратился в свою бледную тень; он отощал так, что одежда болталась на нем, как будто была велика на несколько размеров. После инфаркта он боялся всего, почти ничего не ел, бросил пить и курить и уговаривал себя не волноваться. Но поводов для волнений ему хватало с избытком. Колбасную лавку из-за болезни пришлось закрыть, тогда как от него постоянно требовали денег Ада с дочкой, его сестра Пинучча, его мать Мария, да еще и Мариза с детьми. Лила поняла, что все свои надежды он связывал с ней. Хотя он еще несколько дней назад выгнал сына, но не уставал повторять, что содержание Дженнаро обходится ему страшно дорого; Мариза ему поддакивала. Лила сказала, что больше не даст им ни гроша, потому что ей теперь плевать на родню, друзей и на весь квартал. Они повздорили. Стефано плакал и горестно перечислял все свои потери последних лет, от колбасных лавок до собственного дома, но почему-то во всех этих потерях загадочным образом была виновата Лила. Но самую ужасную вещь сказала Мариза. «Это ты загубила Альфонсо! – крикнула она. – Ты и нас всех погубишь! Ты хуже Солара! Так тебе и надо, что у тебя украли дочку!»

После этого Лила не сказала больше ни слова. Она огляделась по сторонам, на что бы присесть, не увидела ни одного стула и прислонилась спиной к стене гостиной – той самой гостиной, которая несколько десятилетий назад была ее собственной, сияющей белизной и обставленной новехонькой мебелью, а сейчас запущенной и ободранной, хранящей следы детских шалостей и пренебрежения взрослых. «Идем, – сказал Лиле Стефано, поняв, что Мариза перегнула палку, – сходим за Дженнаро». Он взял ее под руку, они вместе вышли на улицу и направились к дому Рино.

На улице Лила опамятовалась и вырвала у него свою руку. Так они и шли: она на два шага впереди, он сзади. Брат Лилы жил в старой квартире семейства Карраччи вместе с тещей, Пинуччей и детьми. Дженнаро был дома. При виде родителей он разозлился, и разыгрался очередной скандал: сначала орали друг на друга сын с отцом, потом сын с матерью. Рино долго молчал, но в конце концов, не поднимая глаз на сестру, промямлил, что с детства видел от нее одни только неприятности. Стефано запротестовал, и Рино переключился на него, заявив, что он, Стефано, и есть истинный виновник всех его бед: изображал из себя важную шишку, а сам позволил себя обчистить – сперва Лиле, потом Солара. Еще чуть-чуть, и они подрались бы. Пинучча повисла на плечах у мужа и как заведенная повторяла: «Ты прав, только успокойся, сейчас не время», а старая синьора Мария пыталась удержать Стефано: «Ничего, сынок, ничего, никто ничего не слышал, ты же знаешь Рино, он совсем больной». Лила схватила сына за руку и потащила за собой из дома.

На улице их догнал Рино и плелся за ними, не отставая ни на шаг. Ему нужны были деньги, сейчас же, немедленно. «Я умру, если ты меня бросишь», – бормотал он. Лила шла вперед не оглядываясь, а он, то смеясь, то плача, цеплялся за нее, пытаясь остановить. «Да дай ты ему денег, мам, у тебя же есть!» – не выдержав, крикнул Дженнаро, но Лила велела брату убираться и поволокла сына домой, приговаривая на ходу: «Что, хочешь стать таким, как он? Хочешь кончить, как твой дядька?»

С возвращением Дженнаро их дом превратился в настоящий ад. Иногда я спускалась к ним, боясь, как бы они там друг друга не поубивали. Лила открывала мне дверь и ледяным тоном спрашивала: «Чего тебе?» Я так же холодно отвечала: «Вы совсем с ума посходили? Деде плачет, говорит, что вызовет полицию. Эльза жалуется, что ей страшно». – «Не суйся не в свое дело. А детям своим заткни уши, чтоб не слушали».

В то время она все с меньшей симпатией относилась к моим старшим дочкам, с явной насмешкой называя их синьоринами. Девочки тоже к ней охладели, особенно Деде. Очарование Лилы перестало на нее действовать, словно с исчезновением Тины она утратила в ее глазах авторитет.

– Раз тетя Лина не хотела больше детей, зачем же тогда заводила? – спросила она меня как-то вечером.

– А с чего ты взяла, что она не хотела?

– Она Имме говорила.

– Имме?

– Да. Я сама слышала. Она разговаривает с ней, как со взрослой. По-моему, она ненормальная.