Максим Веселов - Дом без приведений

Словом, это была последняя капля.

Больше Вика не собиралась слушать фантастических рассказов от суженого-ряженного. Она «была сыта». Собрала вещи и только её и видели, даже записки не оставила. А «об чём писать», если и так всё было ясно и понятно.

Сусанин ликовал! Ходил бы по дому Гоголем, но подходящего портрета классика в доме не нашлось. За сим, ликовал в собственном Образе. Но. Не долго. С освобождённым Мишей случилось странное. Вместо того, что бы теперь перейти на полставки (да Иван бы теперь ему таааакую «рыбёшку» бы вылавливал — озолотиться можно и вообще не работать!) и всего себя, ночи напролёт, посвящать вечному и прекрасному — а именно — искусству… Иван вообще больше не вышел на работу.

Всё пошло не совсем так, как грезилось Сусанину. Вернее будет сказать: совсем не так.

Первым делом Михаил Федорович ушёл в творческий запой. Стал пить и творить Бог весть что. Ваня тешил себя мыслю, что так поступают все русские таланты, и скоро это пройдёт, скоро писательский дар возобладает над свободной личностью. Вскоре прошло, но дар не возобладал. Миша перестал пить, так как уже не мог. Он часами сидел в кресле, курил и смотрел в стену. Время от времени по щеке скатывалась слеза. Если ему случалось выйти на улицу за сигаретами, то, возвращаясь в квартиру, он обводил пустую комнату взглядом, садился в кресло и некоторое время молча плакал, ужасно разевая рот.

К Мише никто не приходил. Ваня читал sms-ки в Мишином телефоне, к которым тот и не притрагивался. Друзья сообщали, что они душой с ним, что желают ему самого лучшего, поскорее решить все семейные неурядицы, выписали ему отпуск, не хотят быть невеждами и беспокоить его в столь тяжёлую минуту, ждут его… Ване запрещали Правила обнаруживаться, иначе он хотя бы объэsmsил всех друзей Миши, вопя маленькими электронными буковками, что человека надо спасать, что надо быть рядом в это время… Нельзя. Правила. Миша чах, как забытый на солнцепёке цветок без поливки. Миша заканчивался. Сусанин бился головой об стену, уразумев, что завёл семью не туда.

Сейчас же, он просто сидел на краю разворошенной кровати, мерно раскачивался из стороны в сторону, и пытался сформулировать, что он скажет на Собрании. Такого позорного для Образов случая в истории их дома ещё не было. Пронзительно требовалось чудо. Причём, как можно скорее — Миша с минуты на минуту должен был вернуться от ларька с сигаретами и коробкой чая, этот полупродовольственный тандем скоро его убьёт.

В замочной скважине зашумело, а чуда всё ещё не было.

Пришёл Миша, долго возился с башмаками — он сильно ослаб за последние дни. По дороге на кухню, заглянул в зал и вдруг застыл, оторопело уставившись на Сусанина. Иван уловил Мишин взгляд и вздрогнул всем естеством: он забыл сделать Образ прозрачным! Задумался и забыл. Миша выронил упаковку чая, слабо облокотился о косяк двери и стал сползать на пол.

Сусанину больше ничего не пришло в голову, как подскочить к Мише, подхватить чай и услужливо протянуть упаковку человеку. Когда он осознал свой поступок, то готов был провалиться сквозь пол, сразу — в тридцать седьмую, на растерзание Дзержинскому. Было поздно, человек заговорил с ним.

— Так вот кто всё это мне устроил… Я же так и понял, что — мистика творится, что такого просто не бывает… Ахх, ты, чёрт рогатый…

Миша полуприкрыл от стресса веки, но продолжал следить за существом, как бы исподлобья. Перед ним в нерешительности стоял старичок, сильно смахивавший на персонажа какой-то исторической картинки, которую Вика прилепила на обои в кухне, прикрывая царапину на них.

— Извините, Михаил Фёдорович, я не чёрт.

— Вижу, сука. Рогов нет. Сейчас будут.

Но сам хозяин не шевелился, силы оставили его. Он просто сидел на полу, опершись о дерево косяка, и разглядывал странного гостя. Угроза была лишь эмоциональной.

— Тебе, гад, зачем всё это надо было? Издевался? Ради чего? Тешился, а?

— Что вы, Михаил Фёдорович, я думал — вас спасаю. Я думал, вас Вика заставляет монетки мне класть. А вы работали столько, что уж и непонятно было — писатель вы, или водолаз…

— Думал он. Думал! Он думал! Ашизеть!!! А ты меня спросил?! Ну и кто я теперь? Водолазнутый писатель или писанутый водолаз?!

— Не ругайтесь так, — взмолилось нечто с чаем в руке. — Нам нельзя спрашивать у вас. У людей. А так, только что догадаемся, то и наше…

— Ваше… Чудовище! Что тут ваше? Мы, что ли — ваши? Тебе кто право дал к нам лезть?

— У нас работа такая. Точнее… жизнь. Мы и не лезем особо, только так, когда надо что б как лучше…