Филипп Гримбер - Семейная тайна

Женщины решают поторопиться с отъездом. Гастон, грузчик, добывает фальшивые паспорта, адрес проводника им известен, через несколько дней они будут уже в Сан-Готье.

Хана не принимает никакого участия в предотъездных хлопотах. Луиза и Эстер сами закрывают магазин и медицинский кабинет, складывают вещи Симона. Хана не реагирует. Накануне отъезда она вдруг наотрез отказывается покинуть город. Нужно дождаться возвращения родителей, твердит она. И Роберт — вдруг он ранен и сможет вернуться, он же будет нуждаться в ее участии! Ее глаза лихорадочно блестят, она почти в бреду. Луизе и Эстер приходится потратить немало сил, чтобы убедить молодую женщину в необходимости отъезда. Постепенно Хана уступает, но замыкается в каменном молчании и на протяжении всего пути не произносит ни слова.

Марсель должен доставить женщин в Монтуар, на место встречи с проводником. В машине Симон, донельзя возбужденный приключением, не отлипает от окна и засыпает вопросами мать, которая будто ничего не слышит. Эстер и Луиза тоже молчат, подавленные настроением Ханы, которую они не решаются ни приободрить, ни приласкать, из страха спровоцировать новую истерику. Вплоть до прибытия на место встречи никто не слышит голоса Ханы. Она заговорит немного позже, впервые после их отъезда из Парижа. Она произнесет всего одну лишь фразу, несколько слов, которые будут стоить жизни и ей, и сыну.

Уступая моей настойчивости, Луиза в подробностях пересказала мне события, которые навечно врезались в ее память. Она не стала утаивать ничего ни из того, что узнала от моих родителей, ни из того, что пережила сама. Она поведала мне обо всем, кроме главного, в ее рассказе оставалась последняя тень. Семья убедила себя в том, что Хана позволила себе поразительную неосторожность, которая и стала причиной гибели и ее самой, и Симона. Но, уступая под моим натиском, верная моя подруга открыла мне, что на самом деле произошло в тот злополучный вечер, в забытом богом кафе совсем рядом с пограничным пунктом. Застенчивая Хана, идеальная мать вдруг превратилась в героиню греческих трагедий, хрупкая молодая женщина в одночасье стала Медеей, принеся на алтарь своей отверженной любви последнюю жертву — самое дорогое, что у нее было, свое дитя и собственную жизнь.

Эстер и Луиза устроились за столиком рядом со стойкой бара. Хана с Симоном сели немного поодаль, у окна. В кафе они почти единственные посетители, в тишине монотонно тикают настенные часы, хозяин вытирает столики, вполголоса разговаривая с проводником. Все вокруг кажется спокойным и безмятежным — предвкушение той свободы, которая ждет их всего в нескольких километрах отсюда. Проводник настоятельно советовал им разделиться, чтобы не привлекать лишнего внимания. Надежно спрятав багаж во дворе кафе, он принес им напитки. Мужчина хорошо изучил расписание охраны и знает, в какой момент внимание караула ослабевает. Он предупредил женщин, что действовать придется быстро: выйти из кафе, подхватить чемоданы и пуститься бегом по темной лесной тропинке, где ему знаком каждый камень. Услышав, что им придется ночью шагать по незнакомой деревенской дороге, Симон крепче прижимает к себе своего плюшевого друга и с серьезным видом пьет лимонад, который ему принес проводник.

Хана не притрагивается к своей чашке. Она не сводит глаз со звездного неба по ту сторону окна и время от времени, словно очнувшись, гладит Симона по голове. Эстер и Луиза поглядывают на нее с растущим беспокойством. Симон просится в туалет, ему объясняют дорогу. Хана встает, чтобы проводить сына, но тот властным жестом дает понять, что уже достаточно взрослый, чтобы справиться самому. Проходя мимо, он оставляет свою собачку Луизе. Та с улыбкой смотрит на удаляющуюся спину маленького мужчины, такого решительного и милого.

Внезапно с улицы доносится визг тормозов. В тишине гулко раздаются шаги, дверь кафе резко распахивается, и на пороге возникают три немца в офицерской форме. Луиза и Эстер чувствуют, как краска сходит с их лиц. Луиза машинально прижимает к себе игрушку Симона, проводит рукой по груди, дабы убедиться, что отпоротая накануне звезда не оставила ни одной торчащей наружу нитки. Хана никак не реагирует на появление офицеров. Заметно, как напряглась спина проводника, облокотившегося на стойку. Он подносит стакан к губам, поглощенный созерцанием выставленных в ряд бутылок. Два офицера остаются у дверей, третий подходит к Луизе и Эстер и просит предъявить документы. С трудом сдерживая дрожь в руках, женщины достают бумаги. Луиза встает из-за стола, и толстая подошва ее ортопедического ботинка цепляет за ножку стула. Офицер произносит что-то по-немецки, его товарищи смеются. Проводник вымученно улыбается, хозяин отпускает ответную шутку, но немец уже внимательно изучает фотографии на документах женщин, переводит взгляд с одного лица на другое, возвращает паспорт Луизе, затем и Эстер. Проверив бумаги проводника, он подходит к Хане, которая по-прежнему смотрит в окно. Офицер властным жестом протягивает руку, и Хана поднимает на него глаза. Луиза и Эстер, помертвев, смотрят, как та копается в сумке, выкладывает на стол фальшивые документы и, не отводя взгляда, передает нацисту свой подлинный паспорт.