Лев Рубинштейн - Целый год. Мой календарь

Ни радио, ни телевидение об этом не сообщило. Об этом сообщила лишь крошечная заметка в газете «Известия» — где-то справа в углу, рядом с прогнозом погоды и курсом иностранных валют.

Подробности узнавали по радио «Голос Америки».

В начале 1960-х годов его портреты висели во многих квартирах. На них он был с красивой белой бородой и в свитере. В квартирах «попроще» висел портрет Есенина рядом с березкой. В квартирах «еще проще» висела репродукция с картины «Шоколадница».

Это сейчас слово «Останкино» ассоциируется прежде всего с телевидением. А раньше это было довольно отдаленное захолустье. Говорили: «Он живет далеко, где-то в Останкино».

«Где-то в Останкино» жили какие-то наши родственники. И я однажды побывал там вместе с родителями.

Бледно-розового цвета двухэтажные бараки. Кривобокие домики со щербатыми заборами. Голосистые дворняжки на привязи. Тетки в телогрейках и серых пуховых платках с керосиновыми бидонами.

«Сегодня у нас новая тема, — неторопливо и с дидактическими повторами говорил нам новый учитель истории и одновременно завуч Иван Тихонович Дронов. — Новая тема. Древний. Египет. Древний. Египет. Древние египтяне (ударение на втором слоге). Древние египтяне. Жили в лаброврадельческом государстве. В рабловрадельческом государстве. Запомнили?»

Ага, запомнили.

Мой знакомый из Вологды как-то приехал в Москву и пошел в какой-то ресторан. Человек он был пьющий и в этом состоянии довольно скандальный.

В общем, он там, в этом ресторане, умудрился очень быстро поругаться с одним из посетителей и они отправились в уборную, чтобы выяснить отношения.

Сначала ударили его. Потом — он. Ударив своего противника по скуле, он с ужасом увидел, как из головы ударенного выпал небольшой шарик, звонко ударился о кафельный пол и закатился под раковину.

Это был глазной протез.

Мой знакомый настолько испугался, что мигом протрезвел и тут же стал мириться.

Мой друг-художник рассказывал, как в раннем детстве он гулял с няней в одном из московских переулков, где они тогда жили.

Мой друг стал играть с няней в снежки. В какой-то момент он случайно залепил снежком в спину какого-то дядьки, который только что вышел из машины. Дядька резко повернул к нему недовольное лицо, но увидев маленького мальчика, шутливо, хотя и строго погрозил ему пальцем. А няня совершенно обмерла.

Потом из разговоров взрослых он узнал, что он кинулся снежком в Кагановича.

Когда Фидель Кастро и прочие бородатые красавцы стали приезжать в Москву, они всем страшно понравились. По своему облику и звучной испанской речи они очень выгодно отличались от наших «руководителей партии и правительства».

Уже поднадоевшее к тому времени слово «революция» вдруг заиграло свежими красками.

Разочарование, впрочем, пришло довольно быстро, когда выяснилось, что «мы их кормим». Тогда же на мотив песни «Куба — любовь моя» появились другие слова. Что-то типа: «Куба, отдай наш хлеб. Куба, возьми свой сахар. Нам надоел бородатый Фидель. Куба, пошла ты на хер».

Мама в детстве жила в Полтаве на одной улице с семьей Короленко.

Мама застала Гражданскую войну. В те годы, рассказывала она, в Полтаве менялась власть примерно раз в пару месяцев. И при всякой новой власти неизбежно случался погром.