Вячеслав Репин: Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

По радио — джаз, что-то нудно-причмокивающее. Вокруг — мертвая тишина, а за окном давно ночь.

Вчера думал о том, что, если бы в этой стране не было Средиземноморья, атлантического побережья, культуры, связанной с морем, всей этой литоральной пестроты с пляжными зонтами, толкотней на променадах, рыбными базарами, где можно купить черта с рогами, если бы не было всего этого дикого изобилия, которое количественно уже не измеришь, это явления иного порядка, — то я бы никогда не смог здесь жить. Поразительно, но факт: французская культура обладает невероятным по своей силе свойством поглощать, ассимилировать. В этом, конечно, ее неизмеримое достоинство. Но порабощает она и своими низменными сторонами. Всё то, что есть в ней языческого, не говоря о типичных национальных изъянах, таких как недоразвитость чувства собственного достоинства, малодушие, чего французы и сами иногда стыдятся, — всё это бывает невыносимо, гнетет, нарывает в душе. Иногда даже кажется, что ее внешние данные, какой-то поразительный лоск, свойственный этой культуре, дарованы ей воистину для охмурения. Ну разве не так? Ведь противостоять ей невозможно. Она опутывает по рукам и ногам. Она любит кормить с ложечки. Так что не сразу и поймешь, что тебя пичкают подслащенными ядами.

И вот наконец говоришь себе: все, приехал! Тут и понимаешь, что всё это навеки, что уже никогда отсюда не выберешься. Потому что не сможешь жить без нее. Потому что яд нигде не будет таким сладким. Всё понимаешь, пытаешь вырваться из пут, но лишь для успокоения совести. Потому что тело, давно отравленное, тебе давно не принадлежит, воле твоей не подчиняется, а дух дрыхнет беспробудным сном…

31 августа

Устойчивость того, что принято называть «демократией», зиждется на некотором парадоксе: обязанности, которыми наделен каждый член общества, в идеале, в верхней точке параболы сливаются с правами. Законы — вся эта безмерная паутина — и в самом деле принимаются, и в самом деле исполняются. И в конце концов, всегда кого-то устраивают — не Петрова, так Сидорова, даже если полного слияния в их интересах никогда не произойдет, даже если эти законы не всегда справедливы.

Ну чем, спрашивается, не гениальное изобретение? Ведь всё выравнивается само собой, с простотой архимедова закона. Там, где массы больше, — отлив. Там, где ее меньше, — прибывает. Плюс замыкается на минус. Саморегулирование в действии! Как в природе.

Но в том-то и проблема — в наличии уровня, над которым невозможно возвыситься ни дураку, ни умному, ни добру, ни злу. В таком случае разве не является этот регулятор утонченной формой самообмана? Не проводим ли мы себя на мякине? Если всё за нас решают законы «неустойчивого развития», то не лишаемся ли мы в конечном счете самосознания? Культура, сколоченная на этом принципе, будет, конечно, долговечной. Но в буквальном, грубо-практическом смысле. А в целом она будет лишена изящества. Может быть, даже будет уродливой, как сарай, который в принципе и не строился для того, чтобы быть вершиной архитектурного искусства.

В вечном повторении — сегодня посеяли, завтра пожали, — на чем и зиждется наше существование, жизнь оказывается лишена главного. Этим главным является поступок, волевой импульс, от них мало что зависит. Если же учесть, что на длительном промежутке времени «урожайность» в среднем остается одна и та же, какими бы ни были погодные условия, то выходит, что нет даже надежды на то, что однажды наступят какие-нибудь существенные перемены. Получается, что выбора — нет. В рамках жизни каждого из нас выбор подменен разнообразием. Разница такая же, как между двумя супермаркетами…

Говорят, что людьми вообще проще всего править, заговаривая им зубы. «Метод болтовни» является якобы величайшим достижением развитого и зрелого общества. Он позволяет сдерживать людское нетерпение, потребность людей изливать во что-то «дельное» свою неиссякаемую энергию. Люди, дескать, вообще нетерпеливы по натуре, слишком увлекаются сиюминутными эмоциями, рвутся из кожи вон к новому. От этого и столько несчастий на земле. И вот найдена панацея! Общество изобрело вакцину от собственных пороков! В этом-де и успех парламентской демократии и в то же время беда всей западной цивилизации… Пока болтовня притормаживает действие как таковое, природа трудится в поте лица, она размывает ненужные бугры, сглаживает выступы и уродливые наросты, притормаживает напор лишней энергии, и в том числе людской. Иначе говоря — неутомимо лечит нас, заблудших и строптивых, от самих себя.