Пол Остер - Левиафан

В один из таких дней мне позвонила Фанни и пригласила на ужин. Я ожидал, что это будет обычная вечеринка, но оказался единственным гостем. Вот так сюрприз. За все годы знакомства мы никогда не оставались вдвоем — разве что Бен на пару минут мог отлучиться из комнаты, — и разговоры всегда были общие, втроем. Я к этому привык и другой ситуации себе не представлял. Фанни давно превратилась для меня в недосягаемый идеал, поэтому казалось естественным, что мы с ней общаемся не напрямую, а через посредников. Мы друг другу явно симпатизировали, но при этом в ее обществе я чувствовал себя немного не в своей тарелке. От внутреннего зажима я вдруг распоясывался, рассказывал дурацкие анекдоты, каламбурил невпопад — словом, чтобы скрыть свою растерянность, изображал из себя рубаху-парня. Мне самому было стыдно. Я ведь не весельчак и не балагур и больше ни с кем не позволяю себе такого. Я не мог не понимать, что создаю ложное впечатление о себе, но только в этот вечер я понял, почему так маскировался в ее обществе. Есть вещи, о которых опасно даже помыслить.

Она встретила меня в белой шелковой блузке, загорелую шею украшало ожерелье из белого жемчуга. Она заметила, что я озадачен отсутствием других гостей, но никак это не прокомментировала — дескать, нет ничего странного, могут же старые друзья поужинать вдвоем. С ее стороны, возможно, это так и выглядело, но никак не с моей. Я спросил, не связано ли ее приглашение с необходимостью обсудить что-то важное. Оказалось — нет. Ей просто захотелось меня увидеть. После отъезда Бена она много работала и вчера утром, проснувшись, подумала, что хорошо бы нам увидеться. Вот и все объяснение. Она соскучилась и позвала меня в гости.

Мы начали с аперитива в гостиной — и, разумеется, с Бена. Я сказал о письме, которое получил от него неделю назад, а Фанни упомянула об их недавнем телефонном разговоре. Она не верила в реальность киношного проекта, но Бену за сценарий хорошо платили, а деньги никогда не бывают лишними. В их вермонтском доме давно пора менять крышу, пока она не обрушилась. Поговорили о Вермонте, а может, о ее музее, уже не помню. Но когда мы сели за стол, речь уже шла о моей книге. Дело подвигается, сказал я, но медленнее, чем прежде, так как несколько дней в неделю я полностью посвящаю сыну. Живем как два старых холостяка: ходим по квартире в разношенных тапочках, по вечерам философствуем у камелька с бренди и сигарой.

— Холмс и Ватсон, — заметила она.

— К этому идет. Правда, беседы в основном вертятся вокруг подгузников, но со временем, не сомневаюсь, темы расширятся.

— Менять подгузники — в жизни бывают вещи и похуже.

— Бывают, а разве я жалуюсь?

— Ты уже познакомил его со своими подружками?

— Например, с Марией?

— Например.

— Хотел познакомить, но все как-то не складывается. Наверно, не так уж я этого хочу. Боюсь, она его только озадачит.

— А что Делия? Встречается с другими мужчинами?

— Думаю, да. В свою личную жизнь она меня особенно не посвящает.

— И правильно делает.

— А может, я ошибаюсь. Мой переезд в их район, кажется, ее очень обрадовал.

— Господи, уж не поощряешь ли ты такие настроения?

— Трудно сказать. Во всяком случае, заводить другую семью я пока не собираюсь.

— Питер, не надо жертвовать собой ради сына. Вернешься к ней, потом возненавидишь себя за это. Превратишься в старого брюзгу.

— Уже понемногу превращаюсь.

— Глупости.

— Нет, я стараюсь держаться, но, когда ты заварил такую кашу, трудно относиться к себе без иронии.

— Это чувство ответственности тебя разрывает.

— Когда я один, говорю себе, что должен был остаться с ними. Когда я у них, говорю себе, что должен уйти.

— Это называется «амбивалентность».

— В том числе. Если ты настаиваешь на этом термине, я не возражаю.

— Или, как говаривала бабушка моей матери: «Твой отец был бы замечательным, если бы он был другим человеком».

— Ха!

— Вот именно. Целая сага о душевной боли и страданиях в одном предложении.

— Брак — это трясина. Самообман длиною в жизнь.

— Просто ты еще не встретил «ее». Наберись терпения.

— Ты хочешь сказать, я не знаю, что такое настоящая любовь. А когда узнаю, жизнь откроется мне по-новому. Спасибо на добром слове. Ну а если не случится? Что, если моему пасьянсу не суждено сойтись?

— Сойдется, даю гарантию.

— Почему ты так уверена?

Фанни, помедлив, положила столовые приборы и, подавшись вперед, взяла меня за руку.

— Ты ведь меня любишь?