Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 1

«Отработав» множество фотографий, Иван пришел к неожиданному для себя выводу: все анализируемые им «кандидаты» делились, причем довольно четко, на два типа. Такое деление оказывалось гораздо более объективным, нежели на полезных и бесполезных, одаренных и бездарных, добрых и злых, плохих и хороших. И тут уже немногое зависело от возраста, даже если исходный возрастной критерий по-прежнему играл заметную роль.

Первый тип, отличавшийся определенной прозрачностью, анализу поддавался легко. Не требовалось сильно напрягать воображение, чтобы «оживить» человека и подвергнуть его доскональному «разбору», погружая абстрактно воссозданный образ в ту или иную среду, будто в пробирку с нужным химическим составом, проверяя таким образом, как он поведет себя в определенной ситуации. Иной раз Иван поражался напрашивающейся аналогии с физическим ощущением, возникавшим от движения ладони по некоей округлой поверхности. Нервные окончания ладони улавливали выпуклость и фактуру — шершавую или гладкую. Это позволяло описывать форму предмета и даже некоторые его свойства. Данный тип Иван так и называл для себя — «шершавым».

Второй тип представлял собой антипод первого, потому что почти не давал зацепок. Поверхность мнимой округлой формы казалась слишком отполированной. Воображению не за что было уцепиться. К этому «гладкому» типу относилась примерно треть «кандидатов». Но со временем Иван понял, что в чистом виде, незамутненный «гладкий» тип встречается очень редко, случаи были почти единичными. А затруднения с этим типом возникали по той причине, что всегда наступал момент, когда дальнейшее погружение в образ становилось невозможным. Слишком герметичный и непроницаемо «гладкий» тип оставался фактически нераскрытым…

В пятницу, во время перенесенной с прошедшего вторника встречи, засидевшись в кабинете Глебова допоздна, Иван пытался объяснить, почему два снимка из последней серии он возвращает необработанными:

— Есть что-то обтекаемое в таком человеке, не скользкое, а именно гладкое… Невозможно подступиться. Что с таким ни случится — всё ему как с гуся вода. Поэтому и слабое место трудно нащупать… Мне с самого начала это бросалось в глаза. Но я не мог это ясно сформулировать. В этом есть что-то… энтропическое.

Уже минут пять Дмитрий Федорович выслушивал Ивана с некоторой рассеянностью, но теперь потребовал уточнений.

— Видите ли, я выработал для себя определенную схему работы с кандидатами. Производя анализ с ее помощью, я упрощаю себе некоторые задачи, — оправдывался Иван.

— Не волнуйся, не волнуйся, я всё понимаю, — успокаивал Дмитрий Федорович.

— Согласно второму закону термодинамики, уровень беспорядка увеличивается. Беспорядка в мире, вообще… — продолжал Иван. — Принцип может показаться странным, но на самом деле он очень прост. Физики хорошо его понимают. Согласно этому принципу, мир развивается не от хаоса к порядку, как нам кажется на первый взгляд, а от порядка к хаосу. В исходной точке мир был как бы гладким и… упорядоченным, что ли. Но с того момента, как началось развитие, он разупорядочивается, стремится к хаосу. Причины никто не знает. Но не будь этого, не было бы и нас с вами…

— Пример какой-нибудь можешь привести? — спросил Глебов.

— Пример есть у того же Хокинга… Астрофизик, мы с вами как-то говорили… Нам кажется нормальным, что чашка, если уронить ее на пол, разбивается. Но мы изумились бы, если бы она из осколков снова превратилась в чашку. Понятно?

— Вполне, — кивнул Глебов.

— Это один из фундаментальных законов нашего мира. Мы настолько свыклись с ним, что даже не замечаем его действия. Но он пронизывает всю нашу жизнь. Может быть, потому анализ, когда он опирается на этот принцип, дает какие-то результаты. Шершавость образа того или иного кандидата подразумевает под собой всё-таки порядок, определенную структурность. Гладкость — ближе к пустоте. Всегда и во всех случаях образ стремится к гладкости… Образ становится гладким, когда он предельно закрыт, герметичен. Происходит это по той причине, что за горизонтом событий ничего нет. Потому что там ничего и не может быть.

Глебов внимал объяснениям с интересом, но как Лопухов заметил, опять что-то не до конца понимал.

— Во-первых, что значит «горизонт событий»? — спросил он.

— Горизонт событий — предел, черта, за которой заканчивается всё , и уже ничего не может быть, — повторил Иван сказанное ранее. — Это тоже из физики… Ввели такое понятие, кажется, при изучении черных дыр. Суть в том, что при очень сильном притяжении, которое возникает возле очень больших небесных тел, звезд например, эти гигантские тела превращаются в черные дыры. Потому что, притягивая к себе с огромной силой за счет своей массы, они поглощают в себя всё, даже свет. Поэтому их не видно. Гигантская масса — причина притяжения, поглощающего всё, понимаете?..