Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 1

Она поблагодарила продавщицу и вышла на улицу. По дороге домой обдумала услышанное. Покинуть дом до восьми утра? Как это осуществить? Ее бы заметили. Получалось, ничего она не узнала, кроме того, что на поезд до Женевы нужно было садиться именно в Мартиньи. Но она вдруг почувствовала, что от разговора в булочной само ее намерение, всё еще казавшееся бредовым, обрело более реальные очертания. А что, если просто сесть в такси и уехать?..

Было утро, перевалило за девять, когда Маша собрала Василия будто бы на обычную прогулку по аллеям вокруг дома, прихватила с собой запрятанную в целлофановый пакет сумочку с документами и за первой же стеной кустов, которая отгораживала аллейку от окон виллы, резвым шагом припустила вниз. Через четверть часа она вышла на главную улицу перед входом в кафе.

Вася не спал. Беспокойство матери передалось малышу. Ей даже казалось, что он о чем-то просит ее взглядом. Ее губы пересохли, ладони стали влажными. Одежда липла к телу. Маша изо всех сил пыталась взять себя в руки. В конце концов никакого криминала никто пока не совершил. Маршрут прогулки хоть раз в месяц мог быть изменен. Дома вряд ли уже спохватились.

Она вкатила коляску на террасу кафе. Тут же словно из-под земли вырос гарсон. Знакомый паренек приветливо поздоровался. Маша по-английски спросила, не трудно ли ему будет вызвать такси.

Машина подъехала уже через пару минут. Сняв с коляски люльку с Василием, Маша попросила у гарсона разрешения оставить сам «экипаж» в кафе на некоторое время. Кивнув, тот расторопно увез разобранное «ландо» под навес.

Уже за чертой Виллара Маша спохватилась. В швейцарских франках у нее оставалась мизерная сумма. Она спросила пожилого таксиста, может ли рассчитаться долларами. Таксист недоуменно посмотрел на нее в зеркало заднего вида и коротко кивнул.

Уверенная в том, что теперь-то переполох на вилле уже подняли, Маша то и дело оглядывалась назад. Начнутся поиски по поселку и, чего доброго, с полицией. Последуют звонки в Цюрих, Женеву. Страшно было подумать. Но погони вроде бы не было. Уже проехали Бэкс, а вскоре и Сен-Мориц. Машина плавно неслась по трассе. Мимо плыли мирные косогоры и поля. Слева, невдалеке от дороги, угадывался берег Роны, но самого русла не было видно. Впереди синели горы. Остающаяся позади долина тонула в сиреневой дымке. Вася успокоился. Причмокивая во сне, он блаженно морщился и вдруг даже заулыбался…

Пóезда в Мартиньи пришлось ждать почти тридцать минут. Уже в вагоне, по-прежнему сидя как на иголках, особенно во время первой остановки, когда в вагон ворвалась гурьба горланящих мальчишек, Маша опять и всерьез усомнилась в себе. Не совершила ли она чего-то непоправимого? К тому же Вася вдруг раскричался не на шутку, и успокоить его теперь никак не удавалось. На нее обращали внимание. Сидевшая напротив пожилая швейцарка сочувственно ей улыбалась. Кого-то напомнив своей улыбкой, она посоветовала Маше постоять в тамбуре, где было не так душно.

Маша прошла с Василием в тамбур. Через некоторое время малыш действительно затих. Они вернулись на место. Сосед, разговорившийся с пожилой попутчицей, а заодно и с Машей — шотландец, преподававший в школе для детей дипломатов, — узнав, что она едет в Женеву и что она русская, предложил подбросить ее от вокзала до Шамбези, к русскому консульству, раз уж знакомые пообещали встретить его на машине и к тому же получалось, что им по пути…

Архарова на месте не оказалось. Связаться с ним пообещали только следующим утром, пока же ее просили оставить ему сообщение. Уже сама русская речь казалась Маше спасением…

Ночь проведя в гостинице, с утра Маша дозвонилась-таки Архарову. Едва услышав ее голос, тот предложил ей приехать в посольство.

В костюме и при галстуке, неузнаваемый, Владимир Платонович встретил их в вестибюле, приветливо развел руками, но взгляд выражал удивление.

— Ну-ка, дайте взглянуть…

Приблизившись и посмотрев на спящего ребенка, он похвалил:

— Да, настоящий богатырь. Как зовут?

— Василий.

Смерив ее внимательным взглядом, Архаров понимающе кивнул, после чего пригласил в кабинет с большими окнами, усадил в кожаное кресло, сам сел на стул сбоку от заваленного бумагами письменного стола и многозначительно спросил:

— Значит, надумали?

Маша кивнула головой и разревелась.

— Вот это уже совсем ни к чему, Мария, — опять развел руками Архаров. — Самое страшное позади.

— Я хочу уехать домой… Вместе с ним, — решительно сказала Маша.