Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 2

В домах царила тишина. Но когда Рябцев, выйдя на дорогу, приблизился к мостику и от развалин его отделяло уже не более сотни шагов, Майборода увидел в бинокль, как из затылка Папаши вдруг вылетели брызги.

Стреляли из бесшумного оружия. Вполоборота к блокпосту, не выпуская паренька из рук, Рябцев рухнул наземь.

Еще секунда замешательства, и из развалин открыли беспорядочную стрельбу. Два мощных взрыва, один за другим, разнесли насыпь перед самым блокпостом. Стреляли из РПГ. Стрелки обнаружили себя прямо на краю лесопосадок, которые чернели слева от аула. Огонь они вели оголтелый, беспорядочный…

Полковник сообщил под Урус-Мартан о срыве операции, запретил открывать ответный огонь и дал приказ о немедленной высадке десантной группы, которая ждала распоряжений с обратной стороны реки. Десантникам надлежало заблокировать отход вдоль реки, а экипажу «шилки», несмотря на огонь из гранатометов, выгнать танк на открытую позицию, чтобы иметь более широкий сектор обстрела и держать дома под прямой наводкой. Но затем полковник распорядился прислать к нему командира «шилки» и стал тому объяснять:

— Отрежь мне их по периметру. Ни одна душа не должна выйти! Ни одна! Вот здесь, левее — мои люди. Справа вторая группа прикрытия, — полковник водил пальцем по карте. — Сядешь на связь, они подкорректируют. И чтобы ни одна живая душа не вышла… Это последний шанс… Пока всё не прочешем, не уйдем, ясно?

Слева от поля из лесопосадок, сбегавших в низину, которую по плану уже должны были контролировать десантники, опять выстрелили из РПГ. Из правого окошка было видно, что взрыв разнес землю в нескольких метрах от танка. Затем раздался еще один взрыв. Как только пыль и гря зь осела, стало видно, что земля взрыта у самой гусеницы. Полковник подошел к рации, перестроенной на запасную частоту, и хладнокровно проговорил:

— Откройте огонь по указанным целям. Не заденьте дома. Повторяю, там могут быть наши люди.

Мощный треск заставил всех заткнуть уши. Огонь снес дальнюю крышу. Столб дыма и пыли стал передвигаться к дороге, туда, где находился Рябцев с пареньком. Тут же появились и неповоротливые фигурки в камуфляже. Огибая брошенную на дороге машину, короткими перебежками десантники приближались к тому месту, снизу от мостика, где лежали Рябцев и подросток. Через несколько секунд командир группы прикрытия передал, что необходимости в медпомощи нет.

Воздух раскалывался от пальбы 23-миллиметровых скорострельных пушек. Часть села на спуске домов к речке затянуло облаком дыма и пыли. Через пару минут, когда огонь прекратился, в просветах дыма появились изменившие форму дома, ставшие еще дымящимися горами щебня и обломков…

Как было установлено впоследствии, конвоировавшая пленных группа боевиков, численность которой не превышала двенадцати человек, пошла на отход по заранее подготовленному коридору. Боевики оттянулись не к реке, как предполагалось, и не к роще, а именно в направлении контролируемой десантниками равнины.

Конвой Кадиева смог ускользнуть из-под огня по водостостоку. Труба, проходившая под дамбой, не попала не на одну армейскую карту. Диаметр ее едва-едва позволял протиснуться человеку. Но ею и воспользовались. Боевики ушли под самым носом у десантников, буквально по краю занятой ими позиции, а затем обогнули и сам блокпост в какой-нибудь сотне метров. При этом они еще успели заминировать отход на целых полкилометра. Именно по этой причине эффективное преследование оказалось невозможным.

Тот факт, что отец пленного был расстрелян снайпером, Майборода объяснял в своем рапорте безвыходностью положения, в котором кадиевцы оказались в результате собственного подлога, пытаясь предложить в обмен не тех лиц, что входили в список. Полковник был убежден, что речь шла о подлоге вынужденном. Кадиевцы не могли не понимать, что, как только их уличат в обмане, тут же начнут преследовать, и уйти с раненым Доди на руках, даже если допустить, что подросток был еще жив, им всё равно не удастся…

На краю поселка, на выводившей к дамбе тропе нашли три трупа моджахедов. Один из них был обезглавлен. Боевики унесли голову с собой, чтобы затруднить опознание. И только через три дня выяснилось: тело принадлежало самому Лече Кадиеву.

Команда сопровождения, набранная из людей Айдинова, на базу вернулась к концу пятых суток. Походные дни прошли в мучительном ожидании. До самой последней минуты Рябцев не мог поверить, что его и «компаньонов» доконвоируют до лагеря. Не прекращавшиеся всю дорогу избиения в любой момент грозили обернуться фатальным самосудом. После провалившейся операции в глазах у конвоиров застыла жажда крови. Но был, видимо, приказ доставить пленных назад живыми, и его не могли нарушить.