Пер Андерссон - Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью

Пикей думает: «Я хамелеон. Не важно, где я нахожусь, я легко растворюсь в любом окружении. Когда я рядом с другими бедными или отверженными, то я один из них. Когда я встречаю известных людей, я тоже становлюсь особенным человеком».

Но он знает свои границы. Он так и не смог научиться только одному – занимать слишком много места, быть неудобным и выдвигать требования, которые злят людей.

В Тегеране он заказывает белый картонный плакат, закрепляет его на деревянном шесте, а затем привязывает проволокой между сиденьем и багажником. На плакате он пишет: «Я индийский художник на пути в Швецию». Его портфолио тоже закреплено на велосипеде, и там все рисунки, которые он сделал с тех пор, как покинул Кабул. Теперь он передвигающаяся реклама самого себя.

В Тегеране на всех фонарных столбах и фасадах домов развешены портреты молодого человека.

«Кто это?» – спрашивает он.

«Это сын короля королей, – кричат ему люди. – Принц принцев».

Король всех королей? Принц всех принцев?

«Да, а ты что, не знаешь? – говорит человек, у которого он покупает овощи. – Это шах, шах Ирана. А это его сын, который в один из дней будет наследовать шаху», – говорит человек и показывает на портрет.

Пикею нравится портрет. Молодой человек красив. Он срисовывает принца принцев и закрепляет картинку на плакате, возвышающемся над велосипедом, как парус.

Портрет принца привлекает внимание. На площади в Тегеране образовывается очередь из желающих посмотреть и заказать свой портрет.

Он едет из столицы Ирана по западному шоссе номер два в Тебриз. Кто-то сказал ему, что с начала путешествия из Нью-Дели он проехал уже больше 3000 километров. Он еще никогда не думал о пройденном пути в километрах – ведь что может сказать количество километров о характере путешествия? В зависимости от того, летишь ты, или едешь на автобусе, или на велосипеде, или даже идешь пешком, расстояние означает абсолютно разные вещи. Вместо этого Пикей думает: «Я в пути уже два месяца и, наверное, проеду еще столько же времени».

Солнце пригревает, но не палит, ветер охлаждает, но не тормозит путешествие – сегодня хороший день для велосипеда. Как всегда, открытым остается вопрос, где он будет ночевать, но это его совершенно не беспокоит. Это неизвестность, с которой он привык жить и которая ему пока даже нравится. Он уже спал в палатках, садовых домиках и даже в хлеву. Всегда что-нибудь да находится.

Он или умрет, или достигнет цели. Если бы была жива мама, его любящая противоположность, все было бы иначе. Но сейчас он бежит от огромного количества бессмыслицы в жизни, которая в его мечтах полна смысла. Он едет, чтобы снова ощутить то чувство, которое подарила ему Лотта, что жизнь имеет смысл.

Но что, если она передумает, пока он добирается? Что, если она больше не хочет с ним быть?

Казвин – Зенджан – Тебриз

Пока Пикей колесит по Ирану в направлении Запада, известность о его путешествии распространяется дома, в Ориссе. Он постоянно шлет отрывки из дневника путешествий в местную газету, и там публикуют каждое его слово. Старший брат вкладывает в письма вырезки из газет. Брат рассказывает, что все, кто его знает, читают его рассказы о путешествии и говорят о нем. С некоторых пор он стал в Ориссе ключевой темой для разговоров.

И хотя он еще никогда не уезжал так далеко от дома, никогда раньше он не чувствовал такую сильную связь с родиной. Теперь, когда он далеко от брахманов, его статус неприкасаемого вдруг перестал что-то значить. Все любят успешных. Он думает: «Пока ты живешь в своей родной деревне, выполняешь простую работу, получаешь мало денег и не знаешь ни одного важного человека, брахманы плохо с тобой обходятся. И они говорят только про чистоту ритуалов. Но когда карьера идет в гору и ты становишься известным, твоя каста сразу перестает иметь значение. И тогда даже высшие касты начинают перед тобой лебезить. Ох уж эта фальшивость, это лицемерие!»

Рассказ, который он посылает из Ирана домой, имеет в Ориссе большой успех. Его брат пишет, что статья получила одобрение и что все знакомые только об этом и говорят. Наверное, думает он, так много людей в Ориссе заинтересовались этим рассказом, потому что в нем я одушевил природу, ведь у лесного народа есть давняя традиция населять природу духами.

Он или умрет, или достигнет цели.

Он присаживается на корточки в иранской пустыне рядом с кустом сухой травы и справляет нужду. Велосипед с плакатом и портфолио стоит на обочине дороги и всматривается вдаль, как вынесенная на берег парусная лодка. Солнце палит, и стебли покачиваются на легком ветерке. Когда он снова садится на велосипед и отпускает свои мысли, он вспоминает о событии, которое произошло, когда ему было шесть или семь лет. Тогда он сидел на ветке дерева на краю поля прямо перед деревней, чтобы в тишине и спокойствии опорожниться. На самом деле в этом нет ничего особенного. В родной деревне Пикея, как и в тысячах других индийских деревень, принято скорее присаживаться на корточки на природе, чем искать туалет. Пикей считал себя особенно ловким, потому что нашел способ облегчаться на дереве – так он избавлялся от запаха и мух. Но он забыл посмотреть вниз.