Пер Андерссон - Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью

Так думал и отец Пикея, глядя на творящуюся в Индии несправедливость. Он тоже не верил в легенды. Он верил в здравый смысл. В этом они были единомышленниками.

Но все же Пикей не был тем сыном, о котором мечтал отец. Хотя и он считал, что с несправедливостью пора покончить и заменить ее современным равноправием. И никто не ненавидел насаждаемые священнослужителями традиции сильнее, чем Пикей. Только, к сожалению, он ничего не смыслил в математике и естественных науках, предпочитая уравнениям рисование.

В последние школьные годы Пикей все острее чувствовал, что у него не получается быть достойным сыном своего отца. А сейчас он и вовсе на пути к тому, чтобы оставить прежнюю жизнь позади.

Но все же Пикей не был тем сыном, о котором мечтал отец.

Первую ночь своего великого путешествия на Запад Пикей проводит в спальном мешке на краю рисового поля. На календаре январь, и зимняя ночь, как обычно и бывает в северной Индии, прохладная и влажная. Пикей слышит лай собак и грохот грузовиков, проносящихся по узкой, ухабистой дороге, имеющей величественное название, чувствует запах солоноватой воды и навоза, видит в световых конусах от уличных фонарей, как пар колышется вокруг лиц водителей грузовиков. Дрожа от холода, он застегивает молнию спального мешка до самого подбородка и закрывает глаза.

Стараясь не обращать внимания на стрекотание сверчков из придорожной канавы, Пикей думает о Лотте. Она знает, что он едет к ней. Он написал ей о своих планах. Лотта ответила, что лучше, чем кто-либо другой, представляет себе, каково это – путешествовать из Индии в Европу по суше.

«Поездка на микроавтобусе уже оказалась приключением, так что это путешествие будет для тебя очень нелегким», – писала она.

Он часто плачет, когда сталкивается с препятствиями или видит, как людей, таких же, как он, оскорбляют и угнетают те, у кого есть власть, деньги и положение в обществе. Таков уж его характер – его часто кидает в крайности. Вот Пикей счастливо хохочет, а спустя мгновение его уже душат слезы от грусти. Его друзья лучше могут держать себя в руках, и он им завидует, не умея справиться со своими чувствами.

Иногда он злится и мысленно стирает в порошок тех, кто его унижает. Но жажда мести быстро слабеет. Ее сменяет переполняющая душу грусть.

Наконец, он в Амритсаре. Он записывает в своем дневнике: «Всего неделю назад я отдыхал в Курукшетре, а теперь Великая колесная дорога привела мой велосипед в священный город сикхов, к Золотому храму. Увы, на этом мое приключение закачивается. Я посмотрю на золотые купола и на священное озеро, бесплатно поужинаю в столовой для бедняков при храме и отправлюсь обратно в Нью-Дели. С небес на землю».

Его счастье вновь обернулось несчастьем, и его вновь мучают сомнения. Пикей плачет от бессилия. Он не знает, как ехать дальше. Вчера он добрался до пакистанской границы. И пакистанские пограничники отказались его пропускать. Индийцам вход закрыт, сказали они, всем без исключения. Ему швырнули обратно индийский паспорт и велели убираться. Тогда он достал несколько своих рисунков и показал полицейским. И предложил нарисовать их портреты. Они с неохотой позволили ему достать бумагу и уголь. Рисуя, он рассказывал о девушке, которую любит, и о стране, в которую едет. Они заинтересовались. И чем дольше он рисовал, тем дружелюбнее становились сотрудники пограничной службы.

Пограничников восхитил его рассказ, по ним это было заметно. А увидев свои мрачные лица, нарисованные углем на бумаге, они и вовсе заулыбались. Всю их суровость как ветром сдуло – на это он и рассчитывал. Обычно все так и получалось. Если твой портрет рисуют – значит, на тебя обратили внимание, в лучшем случае легкой лести достаточно, чтобы самые суровые подобрели.

– Ладно, можешь проезжать, – сказал один из пакистанских пограничников.

– Разве так можно? – спросил другой на урду [40] Урду – индоевропейский язык, родственный хинди, возникший в XIII веке. , который Пикей понимал довольно хорошо.

– Почему нет? Парень мирный.

Они подозвали Пикея к себе, и человек, похожий на начальника, вежливо сказал:

– Пожалуйста, сэр, можете ехать дальше.

Полицейские подняли шлагбаум, и Пикей въехал в Пакистан.

Через полчаса он прислонил свой велосипед к полусгнившему деревянному сараю, перед которым стояло несколько плетеных скамеек и низких столиков. Лысый мужчина с мрачным лицом сидел за прилавком, на котором лежали окруженные тучей мух и ос сладости.