Так что нам нужны были японские мотоциклы.
Купленный «по случаю» маленький «Кавасаки Эллиминатор» с объемом двигателя в двести пятьдесят кубиков и, казалось бы, «сказочной» мощностью в сорок «лошадей» меня не спас, — ну, что это такое после шестисот пятидесяти кубов и двухсот пятидесяти килограммов громадного, синего, как далекое сказочное море, «Урала»? Пшик, и ничего боле. Велосипед, мопед, скутер, дырчик. Ездить нам нем — легко, не ездить — тоже. К тому же единственное, где можно было без опаски колесить на этом мотоцикле, было асфальтовое шоссе. На второй сезон я просто отказалась на нем ездить. Неинтересно. Все, точка. Продать — добавить — купить что—то другое. Другого выхода не было. Но — мне пришлось подождать. Дело в том, что Андрей, поездив на «Кавасаки», быстро смекнул, что даже убитый японский «старичок» во много раз лучше только что откапиталенного «Урала», и решил продать свой «Соло», и далее — все по той же схеме: продать — добавить — купить. И я уступила первенство покупки ему. В конце концов, он столько сделал для меня, что было бы непростительным грехом тянуть супружеское одеяло на себя. Оно могло бы и не выдержать такого — и не то чтобы порваться, но — затрещать. А это в мои планы не входило.
Сказано — сделано. Мне удалось продать печальную историю утопления моего героического «Урала» в суровой северной реке немцам. Оказалось, немцы любят сентиментальные истории про медведей, наводнения и тайгу. Больше всего их заинтересовали фотографии: парняги с яростными синими глазами, со свирепыми славянскими физиономиями, в распахнутых телогрейках, в военных кителях, в тельняшках, в расхристанных строительных подшлемниках, на древних мотоциклах с овальными зелеными ветровиками, бесстрашно бросающиеся в обезумевшие от паводка дикие горные реки: сплошная «экзотика». Я получила от них заветную «штуку евриков», но все же то и дело задумывалась, глядя на фотографии, я хотела знать: о чем, собственно говоря, думали бюргеры, глядя на коренных сибиряков, чьи деды в свое время разгромили сильнейшую в мире армию? Или они предпочитали вполне политкорректно не вспоминать о плохом?
Гонорар был по европейским меркам небольшим. Наш друг Мика Кун, отец которого был немцем, а мать — финкой (что всегда забавляло Андрея, поскольку наши деды, как известно, воевали с родителями Мики по обоим линиям, а внуки спустя пятьдесят лет ездили вместе на мотоциклах и пили пиво, размышляя о вечном) сказал, что редактор, как и следовало ожидать, настоящий гонорар зажилил, что меня, впрочем, не особо расстроило: при хроническом безденежье и это — хлеб. На таком расстоянии кулаками махать на пользу еще никому не шло. Хоть это выслали.
А потом Андрей продал свой «Соло». Я до самого конца не верила, что он его продаст, потому что не было в жизни ничего такого, что он любил бы больше, чем свой мотоцикл. И вот, надо же — расстался. Впрочем, он, как заботливый хозяин породистого скакуна, сам лично присмотрел нового владельца мотоцикла — знакомого парня лет двадцати двух.
«Не дурак и задоручием вроде бы не страдает», — такой вердикт вынес он парню, и оказался прав — ухоженный «Соло» вот уже несколько лет исправно возит своего второго хозяина по Ангарску. И каждый раз, встречая едущий нам навстречу мотоцикл, я удивляюсь: «Красивый все же!»
Итак, мы сложили наши «капиталы», добавили то, что удалось накромчить за зиму и, «гордо расправив крылья», стали смотреть по сторонам, в поисках нужного эндуро. Все было как всегда, то есть не так, как хотели мы. Мы хотели шестисоткубовую «Икстэху» [3] Икстэха — Yamaha XT600E
, но в салонах были только сухопарые «стаканчики» [4] стакан, стаканчик — мотоцикл с двигателем объемом в 250 куб см.
. Поэтому пришлось купить то, что было. В двух тысячах километрах от Ангарска в городе Новосибирске или, попросту говоря, в Новосибе, в салоне «Новосиб Мото» стоял «старичок» «Ямаха Тенери», и бегал этот старичок, если верить продавцам, по земле уже 16 лет. Андрея он загипнотизировал. Делать было нечего, пришлось отправиться за «телушкой» в другой город.
Приехав на место в душном, тесном вагоне, упревшие и задохнувшиеся, голодные и уставшие, мы с надеждой стояли на просторной, чистой привокзальной площади. Термометр в семь утра показывал плюс двадцать девять. Что было дальше, вспоминать не хочется. Если бы не бочоночек аппетитного мате, который я выцедила в чайной, я бы, наверное, упала в обморок от жары еще до обеда. Умные все же люди, эти южноамериканские индейцы, такой волшебный напиток придумали.
Читать дальше