Майя Новик - «Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

Я прыгаю с камня на камень небольшой горной речки, которая расположена где-то у черта на куличках на северо-западе Байкала, и думаю о том, что если бы мне кто-нибудь десять лет назад сказал, что я, Алина Набатова, буду вот так вот скакать по белым, как старые обглоданные кости, камням, я бы рассмеялась и не поверила. Я и мечтать не смела об этих диких и прекрасных краях. Вода здесь такая ледяная, что если в неё окунуться с головой, у нетренированного человека, наверное, сразу же остановится сердце. К сожалению, я нетренированный человек. Впрочем, недавно, то есть всего десять дней назад, я была уверена в собственной тренированности и выносливости, и даже в том, что смогу вынести любые испытания, которые преподнесет мне судьба. Но окончательно сошедшая с ума погода, северная тайга и мои спутники постарались разуверить меня в этом.

Эту речку местные водители грузовиков-вездеходов — «Уралов» и КАМАЗов, называют Гаграми. О происхождении названия существует такая сказка: у одного из водителей жена поехала отдыхать в Гагры. Пошел мужик в рейс и застрял на переправе, — беззлобная речушка, которую он всю жизнь переезжал сходу, вдруг взбунтовалась и превратилась в злобную ведьмачку, рвущую из-под колес камни и норовившую утащить вниз и сам грузовик. «У меня жена в Гаграх… отдыхает! — в сердцах рубанул мужик напарнику. — А я тут… отдыхаю!» Скорее всего, выразился он в отчаянии более цветисто, и речка после этих слов так и осталась Гаграми на веки вечные.

Теперь здесь «отдыхаем» мы. Река, даже сейчас, после проливных дождей, мелкая, — на переправе в самом глубоком месте основного русла воды выше колена. Ширина всего-то пятнадцать метров. Но белое костяное ложе её намного шире — метров сто.

Голые черепа камней щедро рассыпаны по низине, которую выгрызла в твердой северной земле вода, высокие, поросшие лесом берега не дают им раскатиться в стороны, сдерживают. На длинных каменистых островах растет лес. Если судить по высоте деревьев и по разросшемуся кустарнику, наводнения здесь не было лет десять-пятнадцать.

— Давай, помогай, чего мы сюда пришли, на реку смотреть? — слышу я сердитый окрик сзади.

Это Алексей, он едет на моем синем, сильно потрепанном за маршрут «Урале». Это единственный в группе мотоцикл-одиночка. Остальные, а кроме меня в группе еще семь человек, едут на шести «Уралах» с колясками. Впрочем, я уже не еду, я иду, а иногда, это бывает очень редко, сижу пассажиром.

«Урал» подскакивает на камнях, потом вывешивается на огромной каменюке на поддоне двигателя и медленно заваливается на бок. Уставший Алексей не может его удержать. Он что есть мочи цепляется за мотоцикл, но железо одолевает. Мотоцикл нехотя глохнет. Спотыкаясь, я бегу к нему, в висках стучит, дыхание сбивается.

Лечь бы сейчас. Лечь и не двигаться. Долго-долго. Сгоряча хватаюсь за руль, тяну на себя, тяну вверх.

— Давай назад! — почти шепчет от изнеможения Алексей.

По его загорелому, красивому лицу течет пот. Синие глаза осатанело смотрят на мотоцикл. Он тащит «Урал», так же как и я, охваченный то ли отчаянием, то ли паникой. Я берусь за бугель, Алексей тянет за руль. Мотоцикл нехотя преодолевает тяготение и становится вертикально. Я отгоняю от лица комаров. Тренькает поднятое стекло шлема, которое я задеваю пальцами. Алексей тоже машет у лица рукой в надежде, что это окажет хоть какое-то воздействие на обнаглевший гнус.

Он без шлема, коротко стриженые русые волосы упрямо торчат надо лбом.

— Баллончик с репеллентом у тебя? — спрашивает он, и я торопливо шарю в карманах.

Карманов много. Слишком много. Два по бокам, в косухе, они двойные — пара обычных и пара на замках, потом внутренний, два на кителе внизу, два — на груди, еще два — на рукавах. Потом надо ощупать карманы в военных штанах, а еще есть накладные, они пришиты ниже и сбоку, там у меня лежит нож и металлический китайский фонарик.

Баллончик с аэрозолем от комаров я нахожу в кителе. Пока Алексей размазывает маслянистую жижу по лицу и шее, я держу мотоцикл, навалившись на него. Тут главное не перестараться, чтобы он не упал в другую сторону, поэтому я наклоняю его на себя и подпираю всем телом.