Аньес Мартен-Люган - Ты слышишь нашу музыку?

Мои губы сами собой растянулись до ушей, и я постаралась поймать взгляд Яниса, уставившегося вдаль. Вдруг у него заходили желваки, и я даже не успела понять, в чем дело, как он уже схватил меня за руку и встал передо мной. Но недостаточно быстро, чтобы заслонить от меня Тристана, который приближался к нам по противоположному тротуару. Он был похож на привидение, и это было такое жуткое зрелище, что я содрогнулась. Даже издали на него было страшно смотреть, он перестал походить на могущественного делового человека, которого мы знали раньше. Уныние словно пригнуло его к земле. Он был так жалок, что я не понимала, как мы могли так долго находиться во власти его чар… Люк с Шарлоттой заметили перемену в наших лицах, и подруга решила разрядить атмосферу:

— Как насчет горячего шоколада, зайчики? — предложила она.

И тут же решительно увела детей в ближайшее кафе, пообещав, что мама скоро тоже придет. Эрнест и Виолетта, радуясь встрече с Шарлоттой, без возражений подчинились. Жоаким, напротив, успел заметить Тристана, и на его лице проступил испуг. Я ободряюще потрепала его по плечу. Он вздохнул и присоединился к брату с сестрой, которых уводила Шарлотта.

— Вера, пойди с ними, пожалуйста, — попросил Янис, не сводя глаз с Тристана, который был уже в нескольких метрах.

Я перевела взгляд на Тристана: он наблюдал за нами.

— Могу пойти с тобой, если хочешь.

Он приобнял меня, отбросил прядь волос с моего лба, и огромная любовь и нежность затопили меня.

— Нет, предпочитаю, чтобы ты держалась от него подальше. Я должен сам все уладить, ты и так уже достаточно настрадалась.

— Давай, Янис, — прервал нас Люк. — Не будем терять время.

Я обхватила лицо Яниса ладонями и поцеловала. — Ты, главное, не нервничай, — шепнула я, не отрывая губ от его рта. — Все уже позади.

— Нервничать не в моих привычках.

Он отпустил меня, весело подмигнул и перешел улицу. Тристан, не дожидаясь, скрылся в дверях банка. Минуту спустя Янис с Люком последовали за ним. Мне было страшно: вдруг что-то пойдет не так, Тристан придумает очередную уловку и надавит на Яниса. А еще я боялась, как бы он не рассказал моему мужу, что произошло между нами накануне вечером, не упомянув, естественно, о том, что это было насилие с его стороны. Он ведь не постесняется исказить ситуацию и заставит Яниса принять свою версию. Но даже если Янис ему не поверит, его это глубоко ранит. Стоя здесь, на улице, я ни на что не могла повлиять: партию разыграют эти двое. К счастью, Люк тоже там. Не начиналось ли все ровно так же? Со встречи между Янисом и Тристаном, при участии Люка, готового развести их по разным углам. В моем вздохе смешались страх и облегчение, и я отправилась в кафе к детям и Шарлотте.

Час спустя, когда я отвечала на вопрос сидевшей рядом со мной Виолетты, Шарлотта привлекла мое внимание, похлопав по руке.

— Что?

— Глянь. — Она кивнула на окно.

Я оглянулась. Тристан стоял на пороге банка.

Судя по выражению его лица, он был абсолютно сражен, подавлен, сбит с толку и застыл, как потерянный, посреди тротуара. Его черты были страдальчески искажены, он стиснул кулаки и зажмурился. Потом выпрямился, открыл свои черные глаза и стал смотреть, как мне показалось, прямо на нас. Мне стало страшно, хоть я и понимала, что он не может видеть нас за стеклом кафе. Он глянул на небо, затем вперился в тротуар, и его губы сложились в знакомую кривую ухмылку. Впервые эта его гримаса показалась мне грустной, болезненной, лишенной иронии. Наконец он тряхнул головой, словно прощаясь, и двинулся в противоположную сторону. Я провожала взглядом его темную унылую фигуру, пока она не исчезла за углом. Я подождала еще, и на пороге банка появился Янис в сопровождении Люка. Его лицо победно сияло. Я выскочила из кафе и побежала навстречу. Я следила за тем, как он приближается, и постепенно осознавала, что он не только испытывает радость и огромное облегчение, но и ужасно устал.

— Вот и все.

И все-таки я не могла отделаться от вопроса: наступит ли день, когда страх, что Тристан вдруг объявится вновь, полностью пройдет? Разве он не сказал, что никогда нас не забудет? Янис распахнул руки, я прильнула к нему.

— Как он себя вел? — тихо спросила я.

— Никак. Покорно подчинился, как будто заранее знал, что проиграл. Это было довольно странно. Но теперь все позади.

Пытаясь стереть их из памяти, он перепробовал все, но напрасно. Ему это так и не удалось. Он не забыл его . Не смог забыть и не захотел. Он признал свое поражение, принял его. У него не было выбора. Они оказались сильнее. Он думал, что сумеет отобрать его душу и займет его место, но противник, как выяснилось, был слишком мощным. Эта пара, на которую он нацелился, была неуязвима, он недооценил обоих. А ведь он уже поверил в успех. И подобрался совсем близко к цели, был рядом с ней. Эти двое стали его наркотиком, и он мучительно нуждался в очередной дозе. Дозе их счастья, их улыбок, их любви. Ведь всего этого у него никогда не будет и таким, как они , он никогда не станет. Сегодня приходилось довольствоваться оставленными ему крохами воспоминаний. Поэтому, когда становилось совсем невмоготу, он выслеживал их , гонялся за ними , ему необходимо было увидеть его или ее , хотя бы издали. Они так быстро вернулись к своей привычной жизни, той, что была до него. На это было больно смотреть. А он опять стал таким же прозрачным, невидимым, как раньше. Сейчас он использовал свою прозрачность, чтобы не расстаться с ними окончательно. Он не прекращал слежку, скрывался в тени, подглядывал за ним , за ней , за их детьми. Старший возобновил уроки тромбона, каждую неделю к учителю его водил отец, и он всегда сопровождал их на всем пути до места занятий. Однажды вечером он даже примостился в последних рядах концертного зала, где мальчик выступал. Несколько раз он ловил ее испуганные взгляды, когда она шла одна из своего агентства к метро — в таких случаях она быстро озиралась и ускоряла шаг. У него он тоже обнаружил признаки постоянной настороженности, она становилась особенно заметной в те моменты, когда он покидал стройплощадку. Он частично утратил свою легкость, но это сделало его только мощнее.