Аньес Мартен-Люган: Ты слышишь нашу музыку?

— Прекрати, Тристан, прошу тебя.

Руки снова повиновались мне, и я постаралась его оттолкнуть.

— Я делаю то, о чем ты меня просила, — равнодушно ответил он.

Мы встретились взглядами, его лицо оставалось таким холодным, что я окаменела.

— Нет же! — ответила я в ужасе. — Это совсем не то, ты меня неправильно понял. Встань, пожалуйста.

— Ты хочешь получить прежнюю жизнь, и я даю ее тебе, но только еще лучше, — объяснил он, полный уверенности.

Его губы снова обрушились на мои, лишая возможности ответить ему и высвободиться. Его руки, все более агрессивные, схватили меня за запястья, не давая шевельнуться и вырвав стон боли. Когда он попытался стянуть платье с моей груди, меня скрутило от ярости.

— Отпусти меня! — закричала я.

На мой рот опустилась ладонь, вынуждая замолчать.

— Подумай о детях, Вера. Ты же не хочешь, чтобы они застали нас в таком виде прямо сейчас. Давай для начала побережем их.

Я изумленно раскрыла глаза, происходящее вызывало у меня оторопь.

— Постепенно все пойдет нормально, они поймут, что я более надежный отец, чем Янис. А сейчас будь благоразумна.

Я энергично потрясла головой в знак отказа. Слезы снова покатились по моим щекам. Он отпустил мои губы, чтобы я могла вздохнуть.

— Ты никогда не будешь Янисом. Я не люблю тебя, Тристан.

— А кто говорит о любви? Об этом никогда не было речи, мне нужна только его жизнь. Остальное придет позже.

Мое тело взбунтовалось, и я принялась отбиваться с удвоенной силой. Тристан схватил меня за руки и припечатал их к дивану по обе стороны от моего лица. Его отвратительная гримаса была вызывающей, провоцирующей. Он на моих глазах превратился в чудовище. Я его не узнавала. Но на самом деле передо мной открылось его настоящее лицо — жуткое, пугающее, вызывающее только омерзение. Меня охватила ненависть. Его власть надо мной была всеобъемлющей.

Я смял в пепельнице очередную сигарету. Было уже поздно, но я не чувствовал усталости, как и Люк, судя по всему. Он продемонстрировал мне все доказательства махинаций Тристана; я наконец убедился в том, что успешно справился с проектом концепт-стора, и получил объяснение непонятным до сих пор тратам. Решимость Тристана выкопать мне яму — да что там, уничтожить меня — не имела границ. И все то время, пока этот человек расставлял свои сети, он льстил нам, обхаживал нас, встречал с распростертыми объятиями, принимал в своем доме, возился с нашими детьми. Он провел отпуск с Верой, держась на должном расстоянии, не сделав ни единого неточного шага, он щедро снабжал нас советами и ухитрялся делать так, что мы всегда верили, будто принимаем решения самостоятельно. Он так идеально владел собой… Был мастером игры, в которой нам досталась роль пешек, просчитал все вплоть до мельчайших деталей и был уверен в безупречности своего плана. Но имелось все же кое-что, неизвестное ему, кое-что, о чем я ему никогда не говорил. Интересно, кстати, почему. Я вытянул шею, восстанавливая сбившееся дыхание. Мне вдруг стало легче дышать.

— Я должен выплатить долги, хоть они и не мои. Без этого банк никогда не выпустит меня на свободу.

Измотанный Люк свалился на диван, а я продолжил расхаживать по комнате, задаваясь вопросом, почему мне это не пришло в голову раньше. Как я забыл об этой возможности? Я столько повторял себе, что у меня ничего не осталось и я разорен, что сам в это поверил. В моем восприятии, она никогда не была моей собственностью. Или возможно, я всегда подсознательно считал ее последней заначкой, страховкой на случай непредвиденных жизненных обстоятельств. Но если я хочу дожить до старости вместе с Верой, пора эту кубышку распечатать, причем немедленно. И тут Люк, который, естественно, не знал об осенившей меня идее, подтвердил мою правоту:

— Это очевидно. Но как ты можешь восполнить растрату, если он отнимает у тебя все заработанное? Ты же сам говорил! И ты не сможешь притвориться, будто не работаешь, он сразу тебя разоблачит.

Победная мелодия звучала в груди все громче, но я изо всех сил старался сохранять спокойствие. Я свалю его, загоню в капкан, верну себе свою жизнь.

— Да, конечно, тем более что я не собираюсь вешать Вере лапшу на уши и говорить ей, что ни хрена не делаю, — автоматически ответил я Люку. — Теперь, когда Вера снова начала мне доверять, она не простит, если решит, что я бездельничаю. И будет, кстати, права.

— Янис, хватит мотаться туда-сюда, у меня уже голова кружится.