Аньес Мартен-Люган: Ты слышишь нашу музыку?

— Я должен тебе кое-что рассказать, Вера, — прошептал он.

— Расскажи, пожалуйста.

Он говорил и говорил, и я ни разу его не перебила. Ничего из рассказанного не удивило меня, я познакомилась с безумием Тристана сегодня вечером, узнала о его готовности вылезти из кожи вон, чтобы погубить моего мужа и уничтожить нашу семью. Мое сердце наполнилось гордостью, когда я поняла, что Янис добился успеха, несмотря ни на что и вопреки всему.

— Мы должны освободиться от его финансового давления, — решительно подвела я итог, когда он закончил свой рассказ.

— Да, и…

— Давай продадим нашу квартиру, Янис, и снимем что-нибудь поменьше, все это нестрашно, лишь бы он убрался из нашей жизни.

— Нет, мы продадим мою берлогу и останемся у себя дома.

— Господи, я и забыла, что мы ее владельцы! — призналась я дрожащим голосом.

— Я тоже. Посмотри на меня, Вера.

Я повернулась на другой бок, не покидая кольцо его рук, наши ноги переплелись. Он старался поймать в темноте мой взгляд, откинул мне со лба прядь, и молнией пронзившее воспоминание о том, что недавно произошло, заставило меня похолодеть от ужаса. Янис это почувствовал.

— Что случилось? Скажи.

— Ничего, все нормально.

— Ты как будто не слишком удивилась тому, что я тебе сообщил.

— Не так давно меня стали все чаще посещать подозрения насчет Тристана. Как-то не получалось доверять ему. Мне было некомфортно в его присутствии.

— И это все? Честное слово, все? Он тебя не обидел? Если он до тебя хоть пальцем дотронулся, я себе этого никогда не прощу.

Я сделала глубокий вдох:

— Нет. Ничего такого. И ты как раз вовремя вернулся домой. Кто его знает, что бы он выкинул в ближайшие дни. Но я не хочу больше говорить об этом чудовище, не хочу слышать его имя. Хочу, чтобы мы забыли о нем.

Его горячие, сильные и такие родные губы прижались к моим, и я поняла, что мы начинаем выздоравливать.

Я с трудом разлепила веки и встретила взгляд Яниса. Мы провели ночь, или, вернее, ее остаток, прильнув друг к другу, закутавшись в одеяло и накрывшись им с головой. Янис мне подмигнул.

— Похоже, у нас гости, — прошептал он.

Я прислушалась, и мы одновременно высунулись из нашей норы. Вся троица столбиками застыла в ногах кровати. Их лица сначала выразили удивление, но через секунду они уже светились невероятным счастьем. С криками радости они прыгнули на нас. «Папа вернулся! Папа дома!» Жоаким подкатился ко мне:

— Все хорошо, мам?

— Да, сынок, теперь все хорошо.

Мы долго лежали обнявшись все впятером. Немного погодя Янис воскликнул «Завтрак!», и дети на бешеной скорости слетели по лестнице вниз.

— Я скоро встречаюсь с Люком в банке. Ты не могла бы позвонить Шарлотте, пусть придет, чтобы ты не сидела тут одна.

— Нет, я пойду с тобой, мы пойдем с тобой. Это очень важно, и я хочу быть рядом. Даже если останусь в машине.

— Отлично.

Я притянула его к себе, и он страстно поцеловал меня. Потом высвободился из моих объятий:

— Позвоню Тристану.

Я окаменела, меня охватила паника.

— Зачем?

— Пусть присутствует при своем поражении.

Я впервые услышала в голосе Яниса мстительные нотки, он явно потерял часть своей веры в человека. Как, впрочем, и я.

Полтора часа спустя Янис остановился около банка. Дети не понимали, что мы здесь делаем субботним утром. К тому же сидя взаперти в машине.

— Это Люк! — вдруг крикнул Эрнест.

— И Шарлотта! — завопила Виолетта.

Я посмотрела туда, куда они показывали. Действительно, мой брат и моя лучшая подруга двигались к банку, они шли, касаясь друг друга плечами, с сияющими лицами. Впервые в жизни вижу Люка таким счастливым, подумала я. Они заметили нас.

Я рывком отстегнула ремень и выскочила из машины. И пошла им навстречу, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, чтобы поскорее оказаться рядом. И вот мы стоим друг перед другом, а я не могу вымолвить ни слова и только со слезами улыбаюсь Шарлотте, у которой глаза тоже на мокром месте. Она сделала шаг в сторону и раскинула руки, чтобы подхватить детей, которые уже мчались к нам. Люк потянулся ко мне и — опять же впервые в нашей жизни — так крепко обнял, что я почувствовала себя под двойной защитой.

— Извини за все гадости, которые наговорила, — попросила я.

— Я уже все забыл, — шепнул он мне на ухо, перед тем как выпустить из объятий.

После меня он переключился на детей, которых с азартом тискала Шарлотта, и принялся целовать их.