Лоренс Даррел - СЕБАСТЬЯН, или Неодолимые страсти

Вплоть до начала болезни, возможно, связанной с отсутствием матери, речевое развитие пациента было несколько замедленным, однако не настолько, чтобы вызвать озабоченность родителей, — некоторые дети медленно учатся говорить. Однако с началом болезни развивающийся аутизм стал настолько очевиден, что появились сомнения насчет слуха ребенка, который не реагировал на звуковые сигналы. Тем не менее, некоторые громкие звуки привлекали его внимание, он поворачивал голову, правда очень медленно, и в его взгляде ничего не отражалось, даже любопытство. Иногда он стоял, не шевелясь и сощурившись, словно прислушивался к чему-то внутри себя, хотя его реакции оставались невыразительными. С таким же безразличием он воспринимал ласки взрослых, и если к его лицу приближалось лицо человека, то он отворачивался или смотрел как бы сквозь него на некий воображаемый предмет, словно на что-то другое или на кого-то, кто ждал его где-то вдалеке. Удивительная физическая красота ребенка могла бы предположить живое воображение, однако мальчик напоминает сломанный механизм. Так называемая «поломка» нарушила его нормальное развитие. При отсутствии визуального наблюдения и физического контакта, трудно с определенностью поставить диагноз. Лично я предполагаю или нарушение работы мозга, или аутизм, или последствия шока, или гиперкинетический синдром, поскольку, когда ребенок двигался, движения были почти атаксическими из-за потери координации, хотя всегда сильными и направленными на неодушевленный предмет, находившийся поблизости, в который он часто сначала вцеплялся зубами, а потом ронял, после чего опять замирал, безучастно глядя на стену или на дверь. Он ничего не рвал и не ломал, просто вцеплялся в какую-нибудь вещь зубами, а потом ронял ее.

Бабушка ребенка, с которой он жил, тоже производит несколько странное впечатление. Может быть, она и хотела бы быть полезной, но, плохо владея французским и итальянским языками, не в силах сообщить ничего ценного, что могло бы помочь будущему лечащему врачу. Мальчика назвали Аффадом в честь отца, бизнесмена, который часто приезжает повидаться с ним, но по сути живет в Египте, не желая укореняться в Женеве. У старой дамы роскошный особняк возле озера, ее обслуживают несколько слуг, а еще у нее есть огромный лимузин для выездов и дорогое судно для прогулок по озеру, в которых ее всегда сопровождает внук тщательно одетый для такого случая в настоящем левантийском стиле. Прежде вся семья жила в Александрии, в Египте.

Вот в таких условиях ребенок проживает свою странную нежизнь, или жизнь абсолютного одиночества, несмотря на присутствие добрых слуг. В его необъятной детской полно игрушек, которых он не замечает, есть даже игрушечный рояль, барабан и ксилофон, обычно весьма привлекательные для детей. Естественно, в отсутствие матери и отца ему не хватает семейной атмосферы, однако многие дети, хоть и страдают в таких обстоятельствах, тем не менее не болеют. Возможно, это второстепенная причина, по крайней мере мне она не кажется главной. Его отец тоже ничего не может предложить; он производит впечатление человека избалованного и не от мира сего, однако он модно и даже элегантно одет. Первое впечатление некоторой вялости оказалось неправильным, ибо старший Аффад оказался общительным, правда, он совершенно ничего не знает о своем ребенке. В его анамнезе нет никаких отклонений, и он очень расстроен и озабочен некоммуникабельностью сына, из-за которой тот, по его выражению, нем, как мумия. Он живо откликнулся на предложение о нескольких визитах с целью попытаться проникнуть за маску безразличия, которую носит ребенок, или хотя бы прийти к определенному выводу о причинах его состояния. Три раза в неделю я проводила с мальчиком около часа, просто наблюдала за ним, каким бы пассивным он ни был. Иногда чисто вымытого и аккуратно одетого его вывозят на прогулку по озеру. Ему нравится держать руку в воде, однако внешне он никак не выказывает своего удовольствия. Еще его катают в лимузине, который медленно едет вдоль озера в течение часа или около того. Мальчик смотрит на прохожих и на дома, но остается пассивным и ничего не говорит.

Он не отказывается от еды, но его до сих пор кормят, хотя он достаточно взрослый, чтобы есть самостоятельно; кроме того, у него нет предпочтений в выборе блюд. Во время еды он остается таким же безразличным. Спит он беспокойно, иногда стонет или хнычет во сне, время от времени сосет простыню — но это нормально, как если бы он сосал палец. Появляется искушение пойти по легкому пути и признать, что он испытал шок в результате исчезновения матери. Я бы сказала, что шок затронул некое глубинное беспокойство, уходящее корнями в более далекое прошлое и связанное, возможно, с проблемами сосания материнской груди, кормления. Подозреваю, что мать не желала кормить ребенка, так как ей это не нравилось, что случается со многими матерями, или прервала кормление грудью, заменив его кормлением из бутылочки на слишком ранней стадии. Конечно же, это традиционный взгляд на проблему после Клейн, [29] Психолог Мелани Клейн, автор книги «Детский психоанализ» (1932). однако удивительно, что ребенок в настоящее время не выказывает беспокойства по поводу еды и все его поведение никак не связано с проблемой принятия пищи».