Сара Аллен - Первые заморозки

— Ясно, — весело сказал Тайлер. Он закрутил кран и вытер руки. — Ты поэтому сегодня столько всего наготовила? Это рекламная демонстрация будущих чудес?

Клер решительно захлопнула посудомойку, озадаченная реакцией мужа. Она весь день ломала голову, как ему об этом сообщить, боясь, что эта новость его расстроит.

— И это все, что ты можешь сказать? А как же наши финансы? Мне понадобится какое-то время, чтобы снова раскрутить мой кейтеринговый бизнес. И как же деньги на оплату колледжа для Марии? Я думала, тебя волнует этот вопрос?

— Я понятия не имел, что ты приняла те мои слова так близко к сердцу. Твой леденцовый бизнес приносил отличный доход, но у нас неплохо получалось откладывать Марии на колледж и до него. — Он обнял ее за талию. — Я знаю, что ты уже давно не получала никакого удовольствия от своей работы. Мы как-нибудь справимся.

— Неужели это было так заметно?

— А ты думаешь, я не замечаю ничего вокруг себя, когда витаю в облаках? — Он притянул ее к себе.

— Я знаю, что слишком сильно из-за всего переживаю.

— Это трудная работа, но должен же кто-то ее делать.

— Вот именно! — Она вскинула на него глаза. — Можешь, пожалуйста, донести это до моей сестры?

— Ну уж нет. Она пострижет меня под горшок, как было в прошлый раз, когда я ее рассердил. После этого меня еще несколько недель преследовали неудачи. Я трижды прокалывал колесо, пока волосы наконец не отросли!

Забавно, что Тайлер с легкостью принимал дар Сидни, но не ее собственный. Он уткнулся было носом в шею Клер, но тут она спросила:

— Ты вообще когда-нибудь верил в то, что я могу делать не совсем обычные вещи с едой?

— Ну разумеется, я в это верю. Просто ты гораздо более многогранна, Клер. Иногда мне кажется, что я единственный, кто это замечает. — Он поцеловал ее таким долгим поцелуем, что у Клер перехватило дыхание и она вынуждена была прислониться к шкафчику. — Приходи наверх.

Закончив прибираться на кухне, Клер поднялась на второй этаж и обнаружила Тайлера в коридоре — он в полной задумчивости перевешивал с места на место свои картины, которые висели на стенах. Эту серию, названную им «Мир Клер», он написал, когда они только поженились. Ее самой на этих полотнах не было — портретов Тайлер не писал, — но это были прекрасные этюды, полные света и цвета: пышная зелень, черные линии, похожие на письмена, ярко-красные, точно яблоки, горошины. Клер казалось, что, если долго смотреть на них, можно различить человеческую фигуру, притаившуюся среди этой зелени. И уже в который раз она задалась вопросом: чем она заслужила этого мужчину, своего мужа? Когда они только познакомились, она всеми силами старалась оттолкнуть его. Она прекрасно себя чувствовала в одиночестве. Она всегда считала, что если никого не впускать в свою жизнь, то не придется потом страдать, когда ее бросят, потому что все, кого она в своей жизни любила, в конце концов ее бросали. Но оказалось, что она не властна над ним. Во всяком случае, дар Уэверли на него не действовал. И любил он ее за что угодно, но только не за него. А за что — она до сих пор так и не понимала.

Она просто была счастлива, что это так.

Когда жена уже уснула, Тайлер еще долго не спал. Во сне она отвернулась от него, так что он мог видеть лишь ее обнаженную спину, гладкую и красиво очерченную. Он провел пальцем вдоль ее позвоночника и почувствовал, как по коже у нее побежали мурашки. Он выбрался из-под одеяла и укрыл ее, подоткнув концы со всех сторон.

За время их брака он давно уже успел понять, что быть тем, кто падает в кроличью нору, у него не получится. Его роль заключалась в том, чтобы терпеливо стоять наверху у входа, выманивая кролика наружу.

Но, по правде говоря, да, он прекрасно знал обо всех тех шутках, которые играл с ним этот дом. И он знал, что Клер способна творить волшебство при помощи еды. И, будучи приперт к стенке, он вынужден был бы признаться, что очень даже в курсе, что старая яблоня кидается в него яблоками. Но его задача заключалась в том, чтобы позволять Уэверли быть Уэверли, а вовсе не становиться одним из Уэверли самому.

Впрочем, бывали моменты, когда ему все-таки требовалось прыгнуть в кроличью нору. Как, например, сегодня.

Он выбрался из постели и натянул на себя одежду. Потом вышел в коридор, где снова отвлекся на картины в коридоре и некоторое время увлеченно их перевешивал. Потом он спустился на первый этаж, где его внимание на сей раз привлекло огромное количество хлеба на кухне. Еда, наконец-то в их доме снова появилась настоящая еда! Эта мысль вызвала у него улыбку. Клер больше не собиралась делать леденцы, по причинам, которые могли так и остаться для него неизвестными. Несомненно было одно: теперь, приняв решение, Клер выглядела куда более счастливой. Только это имело значение. По правде говоря, Тайлер был рад тому, что в доме больше не будет пахнуть сахаром и цветами. Запах леденцов, которые делала его жена, преследовал Тайлера даже на работе, заполняя весь его кабинет и привлекая десятки колибри: они каждый день бились в его окна, пытаясь проникнуть внутрь.