Александр Проханов - Среди пуль

– Встать! – приказал Васюта и, не дожидаясь исполнения приказа, поддернул его за шиворот так, что треснули швы, и он секунду висел в воздухе в кулаке у Васюты.

Они вышли наружу. Утро было перламутровым, влажным, сверкающим. Вилла из розового кирпича была увита до окон зеленым плющом. Несколько полуоблетевших золотистых деревьев прозрачно пропускали свет солнца.

«Неужели я?.. Мое последнее утро?» – отрешенно подумал Белосельцев.

Его провели вдоль стены на задний двор, где был вкопан турник. У столбов стоял Хозяин в новенькой камуфлированной форме и не военных, лакированных, штиблетах. И Каретный в кожаном, до земли, пальто, с плохо выбритым землистым лицом. Тут же гурьбой стояли охранники с автоматами, выглядывал из-за угла хромированный радиатор «Мерседеса». Белосельцев все это оглядел молниеносным, ищущим избавления взглядом. Но стена была высока, с белой колючей спиралью. Врагов было много. И руки его, отекшие и беспомощные, были скованы железом.

Его подвели к перекладине. Становясь под железный, натертый до блеска прут, он успел заметить посаженные вдоль стены кусты роз и стоящее рядом полно налитое ведро с круглым, слепящим на солнце зеркалом воды.

«Поливают… – отрешенно подумал он. – Зачем поливать, когда осень…»

Васюта подтолкнул его под железную перекладину. Примериваясь, прищуря глаза, передвинул его чуть в сторону. Белосельцев, беспомощный и униженный, почувствовал себя вещью, которую помещают на определенное место среди других вещей. Для тех, кто это делает, его личность и жизнь уже не имеют цены, приравнены к неодушевленным, выполняющим упрощенные функции предметам. И ему стало страшно.

Васюта обмотал вокруг его щиколоток брезентовые ремни, затянул потуже. Больно ударяя ребром подошвы по косточкам, раздвинул ему ноги, закрепил ремни у подножия струганых, врытых в землю столбов. Он сделал это умело, заученными движениями. Так в кузнях ставят в станок лошадей перед тем, как подковывать.

Он обошел Белосельцева со спины, разомкнул наручники. Белосельцев попытался выпрямить, перевести вперед затекшие руки, но Васюта рывком перехватил запястья. Обмотал сначала одно, потом другое ремнями, и свободные концы закрепил у вершин столбов. Расставив ноги, разведя руки, Белосельцев был растянут ремнями, помещен в прямоугольник перекладины, как человек на рисунке Леонардо да Винчи. Венец Вселенной в своих совершенных пропорциях вписан в систему «золотого сечения».

Эта мимолетная мысль показалась ему забавной, но он сразу забыл о ней, ибо Васюта достал короткий нож и, действуя им, как скорняк, располосовал его одежду. Сделал несколько длинных хрустящих надрезов. Содрал и сволок с него брюки, пиджак, рубаху. Отшвырнул ногой ворох изрезанных тканей. Во время своих распарывающих взмахов он слегка задел Белосельцеву ногу. И теперь, голый, растянутый на ремнях, Белосельцев чувствовал, как бежит по ноге горячая щекочущая струйка крови.

– Свежачок готов! – усмехнулся Васюта, отступая и словно любуясь изделием рук своих. – Беседуйте на здоровье!

К нему приблизились двое, Хозяин и Каретный. Последний приотстал на полшага, пропуская вперед Хозяина. Растянутый на ремнях, повторяя своим голым распятым телом рисунок андреевского флага, Белосельцев смотрел на них.

– Нас интересует правда о проведенной вами операции, – Хозяин едва шевелил стиснутыми губами, и глаза его гипнотически сверкали, как два флакона с синей ядовитой жидкостью. – Вы провели операцию по захвату сверхсекретных документов. Истинный контейнер исчез, а нам подбросили пустышку. Кто унес чемодан с документами? Где он сейчас? Зачем вам понадобилось возвращаться в Дом Советов за никому не нужной пустышкой?

– Отвечай, – спокойно добавил Каретный. – Сам понимаешь, тебе лучше во всем признаться.

Хозяин обращался к Белосельцеву на «вы», при этом губы его брезгливо выпячивались. Было видно, что он испытывает к Белосельцеву временный интерес, утолив который, больше не вспомнит о нем. Каретный обращался на «ты», и в этом обращении было нетерпение, страсть оскорбленного человека, желавшего поквитаться.

Белосельцев, голый, чувствуя, как ветер вылизывает ему пах и подмышки, думал, что может сейчас взмолиться, выпрашивая себе пощаду. Рассказать все немногое, что знает о чемоданчике Руцкого. Поделиться догадкой о неведомом хитроумном разведчике, перехитрившем их всех, прокравшемся в его кабинет, подменившем спрятанный кейс. Своей искренностью, желанием быть полезным он вымолит себе жизнь. Его отвяжут, снимут с ременного распятия.