Александр Проханов - Среди пуль

Милиционеры от машины побежали к воротам, стали вбегать в открытый проем. Когда первые двое оказались за воротами, а другие двое замешкались, освещенные красно-фиолетовой мигалкой, ожил микроавтобус. Слюдянистые стекла опустились, в них появились лица, плечи, длинные стволы. Из окон микроавтобуса, с той и с другой стороны, ударило оранжево-белое пламя, загрохотали очереди. Белосельцев увидел, как в рваном огне из двух стволов вонзаются в ночь длинные разящие иглы, прокалывают милицейскую машину, милиционеров. Один из них упал у ворот, и его, лежащего, продолжали щупать колючие иглы. Они отскакивали под разными углами от асфальта, рикошетом летели в ночь.

Один из стволов повернулся, хлестнул по проспекту, по липам, по соседнему дому с горящими окнами. На балконе с бельем кто-то истошно закричал. Автобус, не зажигая подфарников, рванул с места, окна его закрылись – темный, глянцевитый, он вынесся на проспект и исчез. Белосельцев слушал, как падают ему на голову срезанные очередью веточки, как на балконе дома кто-то продолжает истошно кричать. Милицейская машина, осев на пробитых колесах, продолжала мигать. В пульсирующем свете, то красном, то фиолетовом, лежал милиционер. А мимо, заполняя проспект шумным лакированным роем, неслись автомобили, бросали слепящие хрустальные пучки света.

Белосельцев кинулся к воротам, перебегая асфальт, трамвайные рельсы, видя, как вслед за ним, привлеченные выстрелами, перебегают прохожие. Обгоняя Белосельцева, к воротам подкатил автобус, из него стали выпрыгивать омоновцы в бронежилетах и шлемах. В руках они держали длинноствольные автоматы. Омоновцы бежали к изгороди, за угол и в приоткрытые ворота. Они оцепили подбитую машину и лежащего милиционера.

– Говорит Сто первый!.. Нахожусь у объекта!.. Подбит милицейский «Форд»!.. Один труп!.. Блокируем главный вход!..

Белосельцев подслушал отрывок доклада, который делал по рации омоновец в белом, напоминавшем яйцо шлеме. Из-под шлема скользнули по Белосельцеву настороженные злые глаза. Омоновец подхватил автомат и, лязгая железом, тяжело побежал к воротам.

– Всем отойти!.. Не задерживаться!.. А ну отойди!.. – отгоняли подходивших людей омоновцы в шлемах, перчатках, в хрустящих комбинезонах, похожие на мотоциклистов.

– Там бабку на балконе убили! – сказал кто-то из прохожих, всклокоченный, наспех одетый, видно, он выскочил из соседнего дома. – В бабку зачем стрелять!

За воротами из сумрака, возникая и пропадая в мерцаниях мигалки, надвигались люди. Белели шишаки, маслянисто поблескивали комбинезоны, торчали воздетые стволы автоматов. Белосельцев заметил, что центром приближавшейся группы был человек. Еще не разглядев его, не различив лица, он узнал в нем Офицера. Его вели двое, вывернув назад руки, поддергивая их вверх, понукая. Остальные охватили их полукругом, окружили торчащими вверх стволами.

Они приблизились к воротам. Замешкались. Прошли сквозь раздвинутые створы. Белосельцев мог теперь разглядеть Офицера в переменном свете мигалки. Офицер был без фуражки, в растерзанном кителе, с полуоторванными на плечах рукавами. На груди виднелся знак организации – пятиконечная красная звезда. На лице липко, слепо чернел окровавленный глаз. Другой затравленно озирался. Усики колюче топорщились, а по худой длинной шее пробегала конвульсия, словно он был готов разрыдаться.

Омоновец, говоривший по рации, подошел к Офицеру. Вгляделся в него:

– Ну что, блядь, допрыгался? Вот он, труп! Теперь тебе вышка! – И вдруг коротко, тупо ударил его поддых, так, что Офицер охнул, стал сгибаться, падать вниз лицом, но державшие поддернули его, выпрямили, а омоновец еще раз с силой ударил его в живот.

Белосельцев почувствовал, как слепая жаркая ненависть прянула ему в глаза. Он бросился на омоновца с криком:

– Не бей!.. Ответишь за избиение!..

Почувствовал, как падает, зацепившись за чью-то подставленную ногу. И пока он падал, в падении его нагнал оглушающий удар в затылок. И уже на земле, полуглухой от удара, услышал:

– Этот с ними!.. Наблюдатель!.. Следил за обстановкой со сквера!..

– Обоих в автобус!.. В отделение!..

Белосельцев почувствовал, как его поднимают за руки и ноги, несут и вбрасывают головой вперед в автобус, прямо на пол, в проход, где уже лежал Офицер, головой к нему. Омоновцы наполняли автобус, шли по их спинам и головам, чавкали тяжелыми башмаками, и один с силой ударил подошвой по голове Белосельцева, вдавливая лицом в металлическое днище автобуса.