Андрей Степанов - Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

– Оттого, что на нем никого не останется! – вскочил Костя Никодимов. – Некого будет кидать. И некому.

– Бинго! А второй?

– От перегрузки.

– А какой из них лучше?

– Пофиг! Пофиг! Пофиг! – раздалось со всех сторон.

Борис Прайс улыбнулся и один за другим разослал во все концы зала сразу десяток мячиков: самый важный урок был усвоен.

– А что останется, когда все корабли потонут? – спросил он, дождавшись тишины.

– Река!

– А еще?

– Берега.

– А главное-то?

Слушатели не знали.

– Да мы с вами останемся, – улыбнулся Прайс. – Те, кто на них смотрел. И тогда мы будем – кто?

– Кто?

– Художники. Тогда сама обычная, повседневная жизнь станет искусством. А ну кидайте мне мячи назад, двоечники.

Слушатели вернули всего два мяча: никому не хотелось расставаться с сувенирами.

– Итак, оба корабля в конце концов потонут. Но прежде на них произойдет еще одна важная вещь: депрофессионализация команды. Если движение вперед зависит только от скидывания людей в воду, то зачем экипажу знать, скажем, устройство корабля или уметь прокладывать курс? Незачем. То же и на втором пароходе. Кто круто кидает или ловко подбирает, тот и есть настоящий моряк. Поэтому современный художник не должен уметь… что делать?

– Рисовать! – выкрикнул Никодимов.

– Да! В частности, рисовать. А если посмотреть шире – он вообще ничего не должен уметь. Квинтэссенция актуального художника – это хулиган или паразит. Я говорю, мячи-то отдайте!

На сцену полетела еще пара мячей.

– Однако вернемся к нашему Великому Пофигу. Усвоив главный закон, легко понять и все частности. Вот, например, название моей лекции. Рассмотрим знаменитый писсуар Дюшана, внесенный им в пространство музея с надписью «фонтан». Что это было? Произведение искусства? Да. Просто вещь? Тоже да. Если на писсуаре в музее прочтешь надпись «фонтан», не верь глазам своим. Почти сто лет назад Дюшан отменил фикцию. Фикция стала неинтересна. А интересно – что? Только вещи и события, то есть реди-мейд и перформанс. И реди-мейдом занимается – кто?

– Паразит!

– А перформансом?

– Хулиган!

– Молодцы какие, – похвалил слушателей британский ученый. – Хотя мячи и зажимаете. Однако музеефикация писсуара – это только половина дела. За этим жестом неизбежно последует другой. И я вижу по лицам, что вы уже догадались, какой именно. Ну-ка скажите, что должен сделать художник, чтобы завершить процесс, начатый Дюшаном?

– Нассать! Нассать! Нассать! – радостно, на многие голоса закричали со всех сторон.

– Умницы! – улыбнулся Прайс. – Причем, заметьте, нассать там же, в музее. Что и завершит вторую часть процесса – писсуаризацию музея. А если я вас спрошу: какая из частей лучше?

– Пофиг! Пофиг! Пофиг! – понеслось со всех сторон.

Прайс вытряхнул всю свою сумку и принялся раскидывать мячи по залу руками и ногами. Часть студентов выскочила на сцену, чтобы помочь профессору.

– Теперь смотрите дальше, – сказал Прайс, отдышавшись. – Как говорят математики, давайте проверим нашу функцию на экстремумы. Чем менее ценной является вещь в повседневности, тем ценнее она станет, когда какой-нибудь мудак – я правильно произношу это русское слово? – когда какой-нибудь мудак внесет ее в пространство музея. И значит, самой ценной вещью в музее является – что? Самая бесценная вещь – это что?

– Говно! – выкрикнули сразу несколько студентов.

Костя Никодимов уже явно не был первым учеником.

– Именно! – подхватил Прайс. Глаза его засверкали, голос воспарил ввысь и приобрел яростный накал. – Воистину так! Говно прекрасно, оно завораживает, в нем есть блеск, харизма и привлекательность вечно нового. А все потому, что оно представляет бесконечный мир жизни, лежащей за пределами эстетического. В нем скрыто и возвышенное несходство с искусством, и аура бренности – указание на судьбу всего сущего. Вот оно-то и есть конечный смысл понятия «Великий пофиг». Лекция окончена.

Вдруг стало тихо: в зале как будто открыли окно и оттуда повеяло адским холодом.

– И возвратится прах в землю, чем он и был… – отчетливо произнес в тишине Азефушка. – Суета сует, сказал Экклезиаст.

В этот момент Саня Щипакин спрыгнул со сцены, подошел к Косте Никодимову и что-то прошептал ему на ухо. Тот согласно кивнул, словно подтверждая: «Пора!» – и махнул рукой Соне Сойкиной.

Все трое направились на сцену.

– От имени слушателей Школы Изящного Арта мы благодарим профессора Прайса за прекрасный урок, – неожиданно спокойно и внятно произнес хулиган Щипакин.