Самид Агаев - Седьмой Совершенный

В день его вступления в должность вазира в Багдаде подскочили цены на бумагу, так как всякому, кто приходил поздравить, он распорядился выдавать свиток мансуровской бумаги.

К тому же он был умен. Правда, ум его был особенного рода. От него не было пользы государству, но ал-Фурат так ловко управлял запутанным финансовым хозяйством, что никто не мог понять, как в данный момент обстоят дела. Он сумел внушить многим мысль о своей незаменимости. Абу-л-Хасан помнил слова Фурата, когда тот еще был министром: «Для правления лучше, когда дела идут с ошибками, чем когда они правильны, но стоят на месте». В ту пору Абу-л-Хасан и ал-Фурат были примерно одного ранга. При встречах приветливо раскланивались и подолгу беседовали. Абу-л-Хасан не мог сказать, как в действительности относится к нему ал-Фурат, так как Абу-л-Хасан был обычным писарем, сделавшим карьеру, а ал-Фурат происходил из знатной семьи, из поколения в поколение наследовавшей государственные посты.

Нынешнюю свою должность ал-Фурат получил, сменив брата. Абу-л-Хасан же получил свое место при содействии вазира Ал-Аббаса ибн ал Абу-л-Хасана, погибшего при дворцовом перевороте 296 года. С тех пор диван тайной службы формально был в ведении Али ибн Иса. По всему выходило, что ал-Фурат хочет прибрать к рукам тайную службу и поставить туда своего человека.

Придя к такому выводу, Абу-л-Хасан отправился домой. Был поздний вечер, и служащие его ведомства изнывали на своих местах. Никто не мог уйти с работы раньше начальника. Это был порядок, который Абу-л-Хасан ввел с самого начала.

Шеф тайной службы жил в квартале знати Баб ал-Маратиб. У него был двухэтажный дом с внутренним двориком и садом.

Имран подошел к незнакомцу, тронул его за плечо и сказал:

— Братец, подавальщик говорит, что якобы ты требуешь, чтобы я заплатил за твою еду и питье. Так ли это?

— А почему бы тебе ни заплатить за меня, — не оборачиваясь, сказал незнакомец, — кажется, задолжал ты мне предостаточно.

Услышав ответ, Имран сказал подавальщику: «Принеси вина» — и сел за стол напротив новоявленного кредитора, который в этот момент добывал мясо из бараньих ребер.

— Приятного аппетита, — вежливо сказал Имран.

Кредитор кивнул.

— Как здоровье, как идет торговля? — продолжал Имран.

Кредитор положил кость, вытер рот и сказал:

— Как ты думаешь, может идти торговля у человека, который покупает рабов, а потом отпускает их на волю?

— Я не просил вас, вы сами так поступили.

Ахмад Башир похлопал Имрана по руке.

— Ну, ну парень, я вовсе не попрекаю тебя. Ты спросил, я ответил. А ты что же, не доехал домой, решил в Багдад податься?

Имран покачал головой.

— Из дома мне пришлось бежать, — сказал он, — Убайдаллах прислал ко мне убийц.

— Почему ты думаешь, что это сделал именно он? — спросил Ахмад Башир.

Имран достал из одежды какой-то предмет и, оглянувшись по сторонам, вложил в ладонь Ахмад Баширу.

— Это я нашел у убийц.

Ахмад Башир тоже невольно оглянулся. Затем раскрыл ладонь и увидел кружок из белой глины, печать, на которой была вырезана надпись. Сдвинув брови, Ахмад Башир прочитал: «Мухаммад ибн Исмаил, имам, вали». [106] «Друг Аллаха, махди».

— И что это значит? — возвращая печать, спросил Ахмад Башир.

— Это пароль, по нему исмаилиты узнают друг друга. Такая же печать была у Абу Абдаллаха, да упокоит господь его душу.

Подошел кравчий и наполнил вином чаши. Ахмад Башир поднял свою и сказал:

— Рад тебя видеть живым и здоровым.

— Я тоже, — ответил Имран.

Выпили. Имран положил в рот кусочек хлеба, а Ахмад Башир вновь взялся за свою кость.

— Что-то плохое случилось с вами? — спросил Имран.

Ахмад Башир оторвался от бараньей кости, внимательно оглядел ее и, не найдя ничего съедобного, положил ее на стол. Вытер рот и сказал:

— Я разорен. Компаньон обманул меня. У него не оказалось достаточной суммы с собой, и он выдал мне долговую расписку, а когда я пришел к банкиру, оказалось, что она не обеспечена. Вот так.

— Ах, как это нехорошо, — покачал головой Имран.

— Куда уж хуже. Это удивительно, всякий раз, когда я отпускаю тебя на свободу, на меня сваливается какая-нибудь напасть. Наверное, мне противопоказано творить добро.

Имран сказал:

— Добро не может быть противопоказано.

— Может, — уверенно заявил Ахмад Башир. — Если в мире существует свет и тьма, вода и огонь, небо и земля; значит, в противовес добру имеет право на существование и зло. А значит, кто-то должен нести зло, во всяком случае, не делать добра.