Самид Агаев - Седьмой Совершенный

После этого он закрыл дверь, разделся и лег рядом с Анаис…

На следующий день сахиб аш-шурта был вручен фирман о снятии его с должности. Ахмад Башир поглядел на дату, приказ был подписан несколько дней назад.

— Как быстро вы успели обернуться, — усмехнулся он, расписываясь в получении, — до Кайруана путь неблизок.

— Вам надлежит освободить дом, — невозмутимо заявил дабир, — жилье казенное, его займет ваш преемник.

— Уж не ты ли? — спросил Ахмад Башир.

— Ну что вы, — улыбнулся дабир — мы по другой части.

Ахмад Паша вернулся и сказал Анаис, которая сидя перед зеркалом, расчесывала волосы.

— Собирайся, душа моя, мы переезжаем.

— Куда? — удивилась Анаис.

— В кайсару. Не забудь мою черную чалму, говорят, при дворе халифа этот цвет предпочтителен. Скоро мы уедем в Багдад. Да, — после небольшой паузы, словно убеждая себя, добавил Ахмад Башир, — я думаю, что скоро.

Утром ходжа Кахмас в сопровождении двух стражников отправился в здание суда. Из ворот тюрьмы он выходил с опаской, стражники, на его взгляд, не проявляли достаточного рвения, оберегая его персону, шли с ленцой, зевая. На некоторых оживленных улочках, ему даже приходилось сталкиваться с прохожими. Это было опасно для его жизни. Ходжа Кахмас хотел, чтобы перед ним расступались, как бывает, когда идет вельможа в сопровождении охраны, но он почему-то производил впечатление арестанта. У суда, который находился в одном из помещений мечети, было многолюдно: истцы и ответчики, ведущие тяжбы, сидели группами, в окружении сторонников; муллы, готовые за несколько дирхемов заключить или расторгнуть брак; писцы, с висящими на груди чернильницами, которые за полдирхема могли составить любое прошение или написать письмо и отнести его на почту; несколько бездельников, готовых за скромную, по их понятиям, плату выступить свидетелями на любой стороне.

Стража осталась во дворе, а ходжа Кахмас вошел в дверь, у которой стояли два авана. [90] Полицейский в суде. Факих поклонился кади и, сделав вид, что не замечает его насупленных бровей, прошел и сел на свое место. В зале, кроме судьи, сидевшего на ковре спиной к колонне, находились еще два судебных служителя, два катиба и два писца.

Один из судейских подошел к ходже и тихо сказал:

— Кади спрашивает, почему ты опять опоздал?

— Я еще в прошлый раз объяснил, — раздраженно ответил ходжа Кахмас, — я сейчас живу в тюрьме.

Судейский кивнул и, вернувшись, передал ответ судье. Затем он вновь подошел к ходже.

— Кади не спрашивает, где ты живешь, это твое личное дело, он спрашивает, почему ты опаздываешь на заседания?

— Потому что я вынужден ждать, когда за мной придет охрана. Если они опаздывают, соответственно опаздываю и я, они поздно пришли за мной, поэтому я опоздал.

Судейский кивнул и вернулся к кади. Тот выслушав посыльного, покачал головой и ударил в ладоши. Судопроизводство началось. Секретарь выступил вперед и провозгласил:

— Слушается тяжба Хубайра против Абу-л-Фатха.

В зал вошли и сели перед судьей двое простолюдинов.

— В три часа пополудни на рынке пряностей Хубайр ударил Абу-л-Фатха и сломал ему зуб. Этому есть свидетели, они ждут во дворе. Абу-л-Фатх требует правосудия.

Прочитав это со свитка, который он держал в руках, судейский посмотрел на кади. Судья спросил у обвиняемого:

— Ты не отрицаешь, что сломал ему зуб?

— Нет, — ответил обвиняемый, — но я не виноват. Он непочтительно отозвался о моей матушке.

Судья поднял руку, требуя молчания, и повторил:

— Ты не отрицаешь, что сломал ему зуб?

— Нет, — с вздохом признал Абу-л-Фатх.

— Смотрите, судья, — сказал истец, обнажая зубы, в которых была видна дырка.

— Хорошо, хорошо, — брезгливо произнес судья, — закрой рот, я тебе не зубной врач. Возмещение ущерба — тысяча дирхемов. Одна десятая часть судебные издержки. Свободны. Следующий.

Судейский развернул свиток и прочитал:

— Масуди.

Стоящий у двери выкрикнул имя, и в зал в сопровождении мухтасиба ввели человека, следом вошли еще двое, свидетели.

— Что с этими? — спросил судья.

Судейский заглянул в свиток.

— Торговец седлами Масуди обвиняется в потреблении вина.

— Признаешь? — спросил судья.

— Признаю, — ответил Масуди, — взываю к милосердию, перепутал, думал вода.

— Восемьдесят ударов плетью, — произнес судья и вопросительно посмотрел в сторону Ходжи Кахмаса.

— Сорок, — отозвался ходжа Кахмас, — посланник Аллаха и Абу Бакр правдивый назначили сорок ударов за пьянство. Омар ал Хаттаб довел до восьмидесяти ударов.