Самид Агаев - Седьмой Совершенный

— Не могу, — ответил хаджиб, — это нарушение этикета, и ты прекрасно об этом знаешь. Где ты пропадал?

— Ну, просто скажи, что я здесь.

— Если хаджиб ал-худжаб увидит, что я шепчу вазиру без его или халифа повеления, он меня тут же выгонит.

— Ладно, иди занимайся своим делом.

Хаджиб отправился на свое место, а Абу-л-Хасан стал пристально смотреть на вазира, и тот, почувствовав взгляд, обернулся.

Заметив Абу-л-Хасана, вазир подозвал одного из хаджибов и о чем-то распорядился. Хаджиб почтительно кивнул и направился к Абу-л-Хасану. Тот с улыбкой поджидал его, предвкушая долгожданную минуту, когда он сможет объявить об успешном завершении своей миссии. Но хаджиб быстро вернул его к реальности.

— О, Абу-л-Хасан, вазир недоволен, что ты явился сюда в таком неприглядном виде. Он велел придти к нему с докладом завтра утром.

Смущенный дабир пробормотал слова извинения, повернулся и пошел восвояси, чтобы не портить праздник своей грязной одеждой. Он несколько переоценил значение своей персоны или просто давно не был при дворе, отвык. Тая чувство обиды Абу-л-Хасан отправился домой, где потребовал от слуг, чтобы они нагрели воду, помыли его и переодели в домашнее платье. Затем он приказал принести в его спальню вина, закусок и привести наложницу. Но когда насурьмленная и нарумяненная наложница, держа в руках бубен, переступила порог его комнаты, Абу-л-Хасан спал, даже не притронувшись к еде.

Утром, затемно, в сопровождении раба, несшего факел, Абу-л-Хасан отправился на аудиенцию к вазиру ал-Аббасу ибн ал-Хасану. Вазир начинал свой рабочий день рано, принимал посетителей, читал бумаги, подписывал приказы, отдавал распоряжения. Обычно он работал до полудня, затем отдыхал, а после обеденного сна отправлялся на ежедневный доклад к халифу.

Когда Абу-л-Хасан со словами приветствия на устах вошел в приемный покой, вазир сидел со страдальческим выражением на лице и держал у виска мешочек, из которого капала жидкость, видимо там был лед.

— С прибытием тебя, Абу-л-Хасан. Рад видеть тебя целым и невредимым. Какие вести ты привез? Только умоляю, не говори, что он опять ушел от тебя.

Абу-л-Хасан улыбнулся — вазир не собирался отчитывать его за вчерашнее.

— Убайдаллах арестован мной в Сиджильмасе и в настоящее время содержится в темнице.

Вазир встал, обхватил руками катиба и поцеловал его в лоб.

— Дорогой ты мой! Ты не обманул моих ожиданий. Напишешь на мое имя подробный отчет. Тебя ожидает награда, а от меня — тысяча динаров.

— На ваше или на имя халифа?

— Пиши на мое, а я напишу свой отчет халифу.

«И припишешь все заслуги себе», — подумал Абу-л-Хасан.

Вазир застонал, схватившись за голову, вернулся на свое место и поднес мешочек к виску.

— Если бы ты знал, Абу-л-Хасан, как у меня болит голова. Ты думаешь, я спал этой ночью? Ни одной минуты. Из-за стола — прямо сюда. А сколько вина было выпито!

— В поимке Убайдаллаха участвовал один заключенный, смертник. Ему было обещано помилование.

— За что он приговорен к смерти?

— За убийство налогового инспектора.

— Это будет сложно.

— Почему? Дело стоило того.

— Это так. Но налоги — основа благополучия государства. Вот если бы он убил жену, допустим, из ревности.

— Можно представить так, что он убил его из ревности к своей жене, а тот случайно оказался мутаккабилем.

— Ну что ж, это совсем меняет дело. Попробую. А ты иди сейчас ко мне в канцелярию. На моем столе лежит бюджет. Его надо утвердить, и халиф поручил мне проверить его. Посмотри его.

— Почему я, господин? Это по другому ведомству.

— Я знаю, но ты должен понимать, дело очень важное. Ну, кому, кроме тебя я могу доверять? Сам подумай. Ты же работал в диване расходов.

— Хорошо, я посмотрю, — сказал Абу-л-Хасан. — Вот так всегда! Спрашивается, какое отношение имею я к бюджету?

— Ну, ну, не ворчи. Иди занимайся, а я полежу немного.

Абу-л-Хасан поплелся в канцелярию. Там сидели несколько писцов и шуршали бумагами, один из них щелкал костяшками счетов. Катиб, ни слова не говоря, забрал у него счеты и сел за большой стол у окна, выходившего на Ал-Хайр. [80] Зверинец халифа. Подумав немного, Абу-л-Хасан пересел за другой свободный столик у окна, выходившего на Тигр.

Вазир появился вечером, когда в канцелярии кроме Абу-л-Хасана, устало потиравшего глаза, никого уже не было. Вазир был навеселе.

— Ну, могу я подписывать бюджет?

— В статье расходов госпоже, [81] Имеется ввиду мать халифа. да укрепит Аллах ее здоровье, эмирам, [82] Имеются ввиду родственники халифа. расходы на гарем и слуг: в месяц — 61930 за 12 месяцев указана цифра 743196 динаров, тогда как это должно составлять 743160 динаров. Далее, жалование лодочникам, обслуживающим халифа и четыре дежурных лодки, плюс пенсия детям павших за веру, 30 дней — 102 динара, за 12 месяцев — здесь указано 1280 динаров, а должно быть 1224 динара… Далее, статья непредвиденные расходы султана верующих занижена на 19420 динаров. Жалования внутренней охране дворца я не смог проверить, потому что не указан платежный месяц, [83] Мог составлять 37, 40, 45 или 50 дней. а только годовой расход. Остальное сходится.