Самид Агаев - Седьмой Совершенный

— А ты знаешь, парень, что сегодня Рождество? А у нас еще ни в одном глазу.

— Чье рождество? — спросил Имран.

— Рождество Иса, невежда, христианского пророка. В этот день, его отец Иосиф разжег огонь для мучающейся в родах Марии, чтобы согреть ее, и расколол девять орехов, найденных им в своей седельной сумке, и накормил ее. Сегодня праздник.

— А нам-то что до этого, мы же мусульмане, — равнодушно сказал Имран.

— Черствый ты человек, — возмутился Ахмад Башир. — Христиане — наши братья, мы должны разделить с ними этот обычай. Но отпразднуем позже. Сначала дело сделаем.

Когда впереди показались храмы, бани и триумфальная арка императора Искандера Двурогого, он простер руку и сказал:

— В этих развалинах я должен был встретиться с джинами. Не дождавшись, я уехал туда.

Он изменил направление руки.

— В часе езды отсюда находится постоялый двор. Я полагаю, что мы думаем об одном и том же.

Имран, вспоминавший в это время свой последний разговор с Анной, удивленно посмотрел на попутчика.

— Я думаю, — сказал Ахмад Башир, — что не следует приближаться туда без подготовки, и не следует туда ехать сразу вдвоем, сначала надо все разведать. Один из нас поедет вперед, другой с протоколом останется здесь.

— Поеду я, — сказал Имран, — тебя они знают в лицо.

— Это правильно, — согласился Ахмад Башир, — поезжай вперед, оглядись там. Только особенно не умничай, будь таким, каким ты был, когда мы встретились. Почувствуешь опасность, не спеши уходить, чтобы не вызвать подозрения. Если все будет спокойно, возвращайся за мной. Я подожду тебя здесь.

— Хорошо, — согласился Имран.

Он пришпорил коня и вскоре скрылся из виду. Ахмад Башир повернул коня к развалинам, где спешился, расседлал и стреножил коня. Затем, достав из хурджина два маленьких коврика, расстелил их на каменных плитах меж колон триумфальной арки. Положил под голову седло и лег, укрывшись шерстяным плащом.

День был теплый. Солнце пригревало почти по-весеннему. Ахмад Башир лежал, глядя на горную гряду, огибающую долину Меджерда. Он пытался представить, что сейчас происходит на постоялом дворе, но усталость, накопившаяся в нем за три недели путешествия, была столь велика, что вскоре он заснул.

Не желая показаться трусом, Имран ничем не выдал своих опасений, хотя оснований быть узнанным у него было не меньше, чем у Ахмад Башира. За то время, что он провел рядом с Абу Абдаллахом, ему приходилось сталкиваться с некоторыми людьми из исмаилитской верхушки.

Имран подъехал к гостинице, привязал во дворе своего коня, поднял голову и увидел, что из окон дома за ним наблюдают, по меньшей мере, четыре пары глаз. Вышедшему служителю Имран поклонился и задал вопрос:

— О, достопочтенный хозяин богоугодного заведения! Не найдется ли в этом доме кров и пища для путника?

Слуга остался доволен обращением, улыбаясь, он сказал:

— Есть у нас и кров, и пища, заходи.

Имран вошел в дом и оказался в большой комнате, за столом сидели шесть человек постояльцев. У стены в очаге был установлен треножник, на нем стоял котел с дымящейся похлебкой.

— Мир вам! — произнес Имран. — Кажется, я успел вовремя, хотя обычно к обеду опаздываю.

Сидящие повернули головы в сторону пришедшего, и вразнобой ответили на приветствие. Из соседней комнаты появился человек, назвался хозяином и предложил сесть за стол и отобедать вместе со всеми.

— Издалека путь держишь? — спрсил хозяин, вглядываясь в лицо гостя.

— Из Меденина, — не задумываясь, ответил Имран, — в Тунис еду.

Хозяин кивнул, подошел к очагу, помешал большой деревянной ложкой варево, бросил в котел какой-то приправы. Кажется, он соединял в себе еще и обязанности повара.

— Повара отпустил сегодня, — пояснил хозяин, — жена у него рожает. Вот, приходится самому суп варить. Говорю ему: «что тебе там делать, не будешь же ты роды принимать?», а он заладил, отпусти да отпусти.

Сидящие за столом сдержанно засмеялись. Имран только сейчас позволил себе рассмотреть их, до этого он старался этого не делать. Лица присутствующих были ему не знакомы. Двое из них были одеты как купцы средней руки: в добротных халатах — рида, поверх рубах — камис, и штанах. Один выглядел суфием — в остроконечном колпаке, покрытом изречениями из Корана и заплатанном халате, причем заплаты были нашиты на совершенно новый халат. Остальные в одинаковых, дешевых джубба, смахивали на простолюдинов. Когда утих смех, в наступившей ненадолго тишине, обостренный слух Имрана совершенно явственно уловил скрип половицы на втором этаже прямо над головой.