Самид Агаев - Седьмой Совершенный

— Что ему надо было от тебя?

— Посвататься хотел, — с вздохом сказала девушка.

— Посвататься? — удивленно протянул Ибн Лайс. — За мусульманина? Нет, дочка, он же голодранец. Ты не можешь выйти за человека, который беднее твоего отца.

— А за Абу-л-Хасана отдашь? — спросила Анна.

— Эх, дочка, Абу-л-Хасан важный вельможа, об это даже и мечтать не смей.

— Хамза мне сказал, что Абу-л-Хасан хочет посвататься ко мне.

— Хамза пошутил, — не веря своим ушам, воскликнул Ибн Лайс. Для мавла о лучшем покровителе и мечтать было нельзя.

— Значит, за него отдашь? — уточнила Анна.

— Дочь моя, я скажу тебе правду. Я бы хотел, чтобы моим зятем был иудей, но мы живем во враждебном нам мире. Абу-л-Хасан очень порядочный человек и влиятельный…

— Но он мусульманин, — лукаво сказала Анна.

— Дочь моя, — устало сказал Ибн Лайс, — в этом мире все люди, выделяющиеся положением, умом и богатством принадлежат к одной вере. А тебе кто-то нравится из них?

Девушка зарумянилась, а потом сказала:

— Оба.

Ибн Лайс покачал головой.

— Как ты похожа на свою мать. Она тоже любила меня и моего брата. Но замуж вышла все-таки за меня, потому что денег у меня было больше, а брат мой был разгильдяй. Поэтому, если тебе нравятся оба, замуж лучше выйти за богатого. К тому же Абу-л-Хасан холост, а у этого парня жена и куча детей.

Девушка тяжело вздохнула и сказала:

— Видимо ты прав, отец. Ну, я пойду.

— Иди. А зачем ты приходила?

Анна пожала плечами.

— Навестить тебя.

Ахмад Башир сидел в харчевне недалеко от ворот рынка и с аппетитом поедал жаркое.

— Вот, решил подкрепиться перед дорогой, — сообщил он, — садись поешь.

Имран отказался.

— А зря, дорога дальняя. А ты один, я вижу. Я думал, ты с девчонкой придешь. Эх, был бы я помоложе!

— Ты все уже? — спросил Имран.

— Все. — Подбирая хлебом соус, ответил Ахмад Башир.

— Пошли, — сказал Имран и направился к выходу.

Ахмад Башир поднялся, бросил полный сожаления взгляд на пустой горшочек и последовал за товарищем.

Ал-Фурата в очередной раз подвела беспечность, он не послал стражу вслед за ворами, будучи уверен, что они вернутся, так как подземный ход был затоплен водой. Он не перенес свою казну в другое место, ограничившись тем, что выставил возле нее охрану. Он понял, что это не простое ограбление, но слишком долго анализировал. Слишком долго думал. Когда ал-Муктадир сказал ему: «Вазир, кажется, ты перепутал государственную казну со своей». Он поклонился и развел руками, соглашаясь и словно говоря: «Мол, с кем не бывает». На самом деле он произнес всего одно слово, и слово это было: «Тугодум».

Теперь ал-Фурат виновато улыбался, была надежда, что все обойдется, ибо халиф был пьян, хотя до вечера еще было далеко.

«Пьян. Этот засранец, вчера научившийся держать тиару на голове. Иначе бы он не стал делать из этого проблему. Подумаешь, казенные деньги нашли у вазира. В стране, где воруют все и вся, в стране, где все пропитано коррупцией и обманом. В стране, где добиться чего-либо, можно только принеся в рукаве изрядный кусок чего-либо тому, кто подпишет бумаги. Как же, мусульмане. Воры и лицемеры. Где вы видели мусульманина, радеющего за ближнего просто так, как говорят христиане: „Христа ради“. „Мухаммада ради“. Благочестивые. Пример вашей благочестивости — вазир Али ибн Иса, чья скупость при строительстве дамбы Ануширвана привела к ее разрушению. В то время как я, ворующий казенные деньги, кормлю всех голодных, стучащих в мою дверь, и обогреваю сирых. И строю больницу на свои деньги».

— Скажи, вазир, каким образом мешок с моей печатью попал в твой дом?

— О, эмир верующих! Я не могу так сразу ответить, но уверен, этому найдется объяснение.

— Конечно, найдется, — согласился халиф. — Иди, вазир, и найди объяснение. Я тоже уверен, что это какое-то недоразумение.

Ал-Фурат не знал, что через некоторое время после того, как он покинул свой дворец, туда ворвались гвардейцы халифа и результаты обыска были уже известны ал-Муктадиру.

Пятясь, ал-Фурат покинул аудиенц-зал и немедленно был арестован.

Поймав взгляд вазира Али ибн Иса, халиф произнес:

— Я решил назначить Муниса главнокамандующим.

Али ибн Иса улыбнулся и сказал:

— Как мудр ты, повелитель!

Ал-Муктадир тоже улыбнулся и посмотрел в сторону занавески, за которой сидела его мать. Там царила тишина. Ша'аб, прежде чем удалиться, тихо сказала:

— Мальчик, кажется, становится мужчиной. Но еще долго ему будет нужна мать.