Эмили Бликер - Когда я уйду

— Мама жила, она существовала. У нас остались воспоминания.

— Это да.

Уилл засунул коробку обратно под кровать и подтянул джинсы. Люк в задумчивости почесал голову.

— Если ты все еще сомневаешься по поводу усыновления, давай я позвоню в это агентство. Выясним, зачем они ей писали.

Надо сделать все возможное, чтобы успокоить Уилла; впрочем, на самом деле ему и самому хотелось выяснить, в чем дело. Вне всякого сомнения, Уилл — его сын. Но что значит этот конверт, что за списки имен?

— Правда? Позвонишь? Ты ведь уверен, что все неправда?

— А вдруг ты опять начнешь рассказывать мисс Мэйсон байки об усыновлении? Лучше убедись.

Уилл напряженно раздумывал.

— Да, было бы неплохо.

— Вот и хорошо. Проведем расследование. Кстати, мисс Мэйсон сказала, что тебе не мешает походить к психотерапевту.

— Ни за что. Не собираюсь я говорить про маму с каким-то чужим дядькой!

Люк оказался не готов к очередному витку противостояния. Он погладил сына по спине.

— Не надо было выдумывать эту историю. Давай ты походишь… курс длится всего шесть недель. А пока будешь сдавать задания вовремя и исправишь оценки. А потом забудем об этом. Годится?

Уилл хмыкнул, но не стал возражать.

— Годится.

Они обнялись.

— Да, и посуду отнеси, пожалуйста, на кухню. В посудомойку сложишь. С этого дня ты ужинаешь вместе со всеми. И делаешь уроки. Ясно?

— Ладно, ладно!

Уилл состроил кислую физиономию и собрал тарелки.

Люк вышел из комнаты сына, впервые чувствуя себя нормальным отцом. Он глянул на часы. Джесси задерживалась уже на полчаса. Он помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки. И тут из его кармана выпал сложенный листок бумаги. Сперва Люк подумал, что это одно из писем Натали, но они лежали в кармане пальто. Это был загадочный конверт из той коробки.

Люк еще раз осмотрел его. Ничего нового: агентство по усыновлению, Чикаго; на штемпеле — месяц, когда родился Уилл. Может, Натали пыталась помочь какой-нибудь подруге? Вполне в ее духе… Ничего, скоро он все выяснит и успокоит сына. И сам успокоится.

Люк покачал головой. Сын еще слишком мал, чтобы понять — они с Натали были лучшими друзьями. Рассказывали друг другу всё. Все секреты и тайны. Она всё о нем знала. А он — о ней. Не знал вот только, что хранилось в коробке… И про те письма…

Люк посмотрел на список имен. Доктор Нил… Где он встречал это имя? Кажется, у Натали в телефонной книжке на смартфоне. Тогда он решил, что это кто-то из ее врачей. Выходит, ошибся…

Люк осторожно закрыл дверь в спальню Клейтона. У него вошло в привычку заглядывать к детям перед тем, как лечь самому. И каждый вечер он вытягивал из пальчиков Клейтона мобильный Натали, чтобы поставить на подзарядку.

После смерти жены Люк нашел телефон в постельном белье на больничной койке. С тех пор малыш засыпал под голос матери, читающий какую-нибудь из шести книжек. Она записала, как читает, на видео. Еще она спела несколько песен и рассказала о самых ярких моментах из детства Уилла, Мэй и Клейтона. Люк избегал смотреть эти записи. Натали сделала их в гостиной — после химиотерапии, в то время, как готовилась умереть и планировала собственные похороны. От той женщины, что годом ранее вошла в кабинет к онкологу, осталась лишь тень. Однако детям, похоже, ролики пришлись по душе. Особенно Клейтону.

Обычно Люк не забирал телефон — если малыш проснется посреди ночи, пусть нажмет на кнопку и вновь услышит голос матери. Но сегодня смартфон был нужен ему самому. Он прокрался на цыпочках к себе в спальню и потихоньку прикрыл дверь.

До сих пор Люк не смотрел внимательно, что там хранилось, — было слишком больно. Сразу после ее смерти он наспех пролистал файлы: фотографии, видео, электронные письма от друзей и родственников, записная книжка из пятидесяти контактов — среди них и доктор Нил, — а потом отдал телефон Клейтону.

Спустя ровно два месяца пришло письмо. «День 60». В нем опять фигурировал доктор Нил. Этот доктор постоянно выскакивал, как черт из табакерки, — сперва в записной книжке, затем на том конверте, а теперь и в письме. Вдобавок ко всему, Люку совсем не понравилось, как она говорила о нем.

Дорогой Люк, паршивый сегодня день. Знаю, со стороны кажется, что для больного раком каждый день не слишком хорош, но это не так. По крайней мере, в моем случае. Обычно я почти не думаю о болезни, честно. У меня есть, о чем подумать, — дети, школа, ты, Энни… Обычно эти мысли помогают продержаться. Только не теперь.