Мария Арбатова - Кино, вино и домино

– Конечно, сыграю. Тем более что моя фортепианная муза Инга уехала! – Бабушкин подошел к роялю. – А Квирикян пусть пляшет, раз его фильмы доводят людей до инфаркта.

– Волшебная сила искусства! Не надо так завидовать! – развел руками Квирикян.

– Перед моим завтрашним фильмом прошу всех заранее сделать кардиограмму, – попросил Бабушкин, тряхнул рыжими кудрями и рассыпал по холлу первые такты одного из шопеновских ноктюрнов.

Народ, успокаиваясь, брал напитки в баре и тихо рассаживался на диваны и за столики.

– Вот мы тут все как одна семья, – прочувствованно сказала Вета. – А мне нравятся итальянские традиции, как собираются за ужином большой семьей за одним большим столом. И никто здесь себя не чувствует одиноким! Я бы вышла замуж за итальянца!

– Так Медичи на тебя уже клюнул! Давай, Ветка! И этот отель будет нашим летним штабом! – предложила Олеся, она уже сняла темные очки и притащила из бара стакан виски.

– На таких иностранцы не женятся. Они ищут девушек из приличных семей, – вспомнила Галя Упырева проигранную в борьбе юбку.

– Еще как женятся! И фестиваль будем проводить здесь каждый год! – Вета торжествующе, словно уже стала хозяйкой гостиницы, объявила: – А для рублевских будет тройная цена! Налог на воровство!

– Я не поняла! Ты видела, как я воровала? – напряглась Олеся. – Ты можешь это в суде доказать? Тогда сиди и не тявкай!

– А то я на дачах для ваших мужиков не танцевала?! А то, пока они меня пытались заполучить, не рассказывали, как свои деньги сделали?! – фыркнула Вета.

– И многие заполучили? – откликнулась Галя Упырева.

– Да нет, не многие. Мне замуж надо, а не на раз-два, потому что у них на вас не стоит! – Вета целилась в пожилую Галю, а попала в цветущую Олесю, от которой муж как раз ушел к кому-то типа Веты.

– Так, я не поняла, детка, ты на кого наезжаешь? Ты свое место на Рублевке знаешь? Оно называется «персонал»! Поняла? И никогда не путай! – посоветовала Олеся.

– Я – персонал? – Вета встала, запахло новой физической разборкой.

Но тут, к счастью, из лифта вышел растерянный Егор и сказал:

– Я потерял жену!

– Ее увезли на «скорой»!

– Что???

– Да нет, ее увезли сопровождать Сулейманова. Их там целая свита поехала!

– Слава богу! – Егор быстро набрал мобильный телефон жены. – Лапусик! Ну, рассказывай! А то я переволновался! Решил, что тебя украла мафия и продала в африканский гарем!

И из телефона сквозь болтовню и Шопена брызгами разлетелся Лизин хохот.

– Она говорит, что навстречу им приехала реанимация – Джакопо прислал. Они прямо сейчас в машине делают Сулейманову кардиограмму, – объявил Егор. – Посмотрите на меня. Пригласил жену в ночной ресторан, вырядился как дурак, и вот те на!

И только тут все заметили, что он напялил белую кепку, по форме напоминающую мафиозную «сицилийку», черную рубашку, под которой сияла золотая цепь крестом. Надень черные очки – вылитый политик с юга Италии.

Ольга с грустью подумала, что вряд ли получила бы на своем сроке замужества такое предложение от мужа. Сразу захотелось обидеться и мелко отомстить изменой. Но было лень, да и ничего интересного в фестивальных списках она не нашла.

– А где Руслан Адамов? – спросила Даша.

– Он после ужина ушел бродить к морю. Ему жалко времени на мои фильмы, – ответил Ашот Квирикян.

– Будем честны друг с другом, на просмотры тех, кто не приехал, не ходит вообще никто! Нет человека – нет проблемы! А на документальные – только Ольга Волгина. И то по работе! – отозвался Бабушкин посреди Шопена. – Сулейманов совершенно прав, всем наплевать на кино! Даже здесь!

– Ну, не только я… – поправила Ольга.

– В мире тоже всем наплевать на русское кино! Сулейманов правильно сказал, что они взяли показывать только Сокурова и Звягинцева. Им нужно видеть Россию неопрятной и умирающей. Эти парни их обслуживают…

– Какой еще неопрятной? Ты «Русский ковчег» смотрел? – удивился Ашот Квирикян. – Там экран лопается от золотых рам!

– Не до конца. Точнее, только сначала. Потом меня стошнило от этой вялотекущей шизофрении… – Бабушкин играл уже не Шопена, а Листа. – Ну, хорошо, а Звягинцев? Этот псевдотарковский, который не умеет держать ни мысль, ни камеру?

– Ты просто завидуешь… – покачал головой Квирикян. – Я тоже завидую, что сопляк выиграл в лотерею успех. Но у меня есть мужество сказать, что я завидую. А у тебя – нет!

– Ашот, ты помнишь, была шутка: как называется дуэт Хулио Иглесиаса и Валентины Толкуновой? – спросил Бабушкин. – Он назывался «Хули толку»! Так вот хули толку, что у тебя есть мужество сказать, что ты завидуешь, а у меня – нет, если от нас все равно ничего не зависит? Если мы с тобой только наемные рабочие в этом большом некультурном супермаркете?