Мария Арбатова - Кино, вино и домино

– И тебе тоже не нравится? Понимаю! – резко обернулся к нему Ашот Квирикян.

– Я плохо разбираюсь в кино… – пошутил Бабушкин, снял очки и начал демонстративно протирать их салфеткой. – И плохо вижу в новых очках!

Столпившиеся вокруг Квирикяна дамы кидали на Бабушкина испепеляющие взгляды.

– Как вам сказать, Ашот, чтоб вы поняли, хотя вы человек умный и все понимаете! Опасно, когда кинематографисты делают из национальности профессию! Ездил я на ваш «Золотой абрикос» в Ереван, там каждый фильм, примерно как ваш, называется «Я – армянин. Поняли?». – Было видно, что Сулейманов искренне страдает. – Ездил на украинский фестиваль – то же самое, сплошной «голодомор-хохлопотоп»! Про наших уже и не говорю! Либо Голливуд для бедных, либо ложки-матрешки! Где кино? Дайте мне кино, а не приятный отчет об освоении бюджета!

– А что вы на меня так наехали? Вам больше некого в нашем кино критиковать? – начал защищаться Квирикян. – Вы, когда через день в жюри сидите, вам, кроме меня, некому это сказать?

И дамы повернулись испепелять глазами Сулейманова.

– Говорить имеет смысл только тому, кто может это услышать. Вы и ваша жена – талантливые люди, поэтому я мучаюсь, когда вижу такой кинопродукт. Вы сделали все, чтобы ваш фильм показали в прайм-тайм. Вы соучаствуете в преступлении, совершаемом над народонаселением страны! – почти закричал Сулейманов.

– Да, хочу в прайм-тайм! Мне надоело быть кинематографистом второго плана. И лепить «кино не для всех», которое посмотрят пять спивающихся интеллигентов! Я хочу нормально пожить на старости лет! Имею право? – в ответ закричал Ашот Квирикян.

– Вы? Нет! – еще громче заорал Сулейманов. – Сегодня, когда коррупция в кинопроизводстве выше, чем в нефти и газе, талантливые люди должны блюсти себя.

– А я больше не хочу быть талантливым и блюсти себя! Я хочу домик в Ницце, как у всех малолетних бандюков и проституток, и не собирать с протянутой рукой на операцию, если она мне понадобится! – Армянский темперамент вступил в свои права, Ашота Квирикяна понесло, и он ткнул пальцем в толпу обожающих дам. – Вы думаете, они мне соберут денег на операцию? Нет! Они лучше лишний раз обожрутся устриц на ворованные деньги, а потом потратятся на дорогую клизму! Мы каждый месяц собираем деньги кому-то из больных артистов по Интернету! Эти пока ни копейки не дали!

– Чистая правда! – воскликнула Печорина с места.

Обожающая толпа начала расползаться вокруг него, как распускаемая вязаная вещь. Покрасневшая Наташа закашлялась и выбежала. Инга мрачно переводила глаза с Квирикяна на Сулейманова и обратно. Олеся демонстративно достала из кармана и надела здоровенные темные очки, а потом положила ногу на ногу с выражением лица «все равно ни копейки не дам». Даша упрямо смотрела в пол, перебирая огромные бусины на толстой шее. Голубев откупоривал бутылку и сосредоточенно пил воду «Свежачок». Его жена хлопала глазами. Остальные тоже.

– Вы меня успокоили, у вас еще болит в том месте, которое главное в художнике, – перешел почти на шепот Сулейманов.

– Вы имели в виду кошелек? – сострил Бабушкин.

– Потому что они… – он поднял костлявый палец куда-то вверх, – ведут постоянную игру на понижение. Они боятся, что люди научатся смотреть кино, и тогда уже нельзя будет так пилить деньги на всех телеканалах!

Он встал и неуверенно потелепался к дверям:

– Извините, я сейчас вернусь, продолжайте без меня!

Золотая Рыбка бросилась следом, и никто еще даже не успел поменять позы, как она вбежала обратно с криком:

– «Скорую», «скорую»! Ему с сердцем плохо!

Все в зале бросились к выходу, переворачивая стулья. Сулейманова любили, и мысль о том, что он может покинуть фестиваль и не только фестиваль, но и этот мир, ударила током. Когда Ольга оказалась в холле, Сулейманов лежал на диване возле рояля и Инга считала ему пульс.

Он слабо улыбался, смущенно извинялся, а вокруг стояла толпа почитателей. Наиболее эмоциональные рублевские бурно и публично молились за его здоровье, сидя на диване рядом.

– Инга, я знаю, скольких людей ты спасла! Я знаю, ты сделаешь все возможное и невозможное! – говорила Дина, нервно кусая губы.

– Да ничего страшного. Тахикардия, перегрев, шопинг. А тут еще Квирикян детские сиськи показывает, – пыталась шутить Инга, но было видно, что это профессиональные шутки, а на самом деле все серьезно.

Лера ходила по коридору и громко кричала в мобильник по-итальянски, видимо, на Джакопо, чтобы торопил «скорую помощь».