Мария Арбатова - Кино, вино и домино

– Какая же это чернуха? – встрял Ашот Квирикян. – Мы должны гордиться нашим товарищем! Он не посрамил флаг отечества! И я завидую ему всеми цветами радуги!

– Боже, оградите меня от подобной пошлости! Как вы можете громко обсуждать такие вещи?! – возмутилась Печорина.

– Андрюша, Андрюша, проснись! – начал дергать Николаева за плечо Шиковский. – Да какая там «официантка в клозете»? Синьоры и синьориты, посмотрите на него глазами сексопатолога, в этом теле давно пропито все, вплоть до последнего сперматозоида! Андрей!

И начал аплодировать прямо у Николаева над ухом:

– Истинный артист на аплодисменты открывает глаза даже в состоянии клинической смерти!

– Ну? Чего? – замычал Андрей Николаев.

– Артист, панимаишь! Андрюха, отвечай перед строем, что делал с официанткой? – строго спросил Шиковский.

– С какой официанткой? – Известный бард с ужасом откинул с лица длинные седые волосы, облизнул губы и уставился на собеседников мутными глазами.

– Тая. Беленькая. Русская. В ресторане. Когда тебя кофе облили. Говори правду, только правду, ничего, кроме правды! Что делал в клозете с официанткой? Почему она «однозначно» смеялась? – изображал следователя Шиковский.

– А, с этой… – Николаев блаженно заулыбался, растопырил веером все десять пальцев. – Я с ней… это… ежиков!

– Ну вот! Я же говорила! – торжествующе обвела всех глазами Галя Упырева.

– Каких еще ежиков? – заорал весь автобус.

– Блин… достали… это… анекдот такой есть… – вяло мямлил Андрей Николаев. – Я ей… рассказывал… наш мужик итальянцам… поставлял ежиков… ну, это, чтобы грызунов в полях жрали… а ежиков в лесу ловить заебешься… он тогда стал брать крыс, красить лаком, а потом сушить феном…

Автобус заржал так, что водитель испуганно обернулся. Галя Упырева сидела, поджав тонкие губы и натянув шляпу из серебристой соломки низко на глаза.

– Вот вы говорите глобализация? А я хочу вам сказать, Ашот, что такого, как у нас на экране, нет нигде! – Сулейманов никак не мог переключиться с дискуссии даже на крашенных лаком ежиков. – Вот вам пример! Телеканал Берлускони взял для репортажа всего шесть секунд из программы нашего Аркадия Мамонтова, показанной в восемь часов вечера по государственному каналу «Россия». Так вот, после показа этих шести секунд уволили всю редакцию, чтобы зрители не подали на канал в суд! А у нас это идет круглые сутки! Какие уж тут ежики…

На мастер-класс Ашота Квирикяна пришли поужинав, но даже не переодеваясь. Побросали в номерах пакеты, соприкоснувшиеся с национальным археологическим достоянием, и упали на стулья.

Ашот Квирикян показывал свой новый фильм. Точнее, новый фильм по его сценарию, снятый его женой. Куколка сидела в первом ряду, сверкая свежекупленными шмотками.

Рядом с Ольгой сел Бабушкин в новых модных очках.

– Какая у вас крутая оправа, – не выдержала Ольга.

– Очень неудобная. Пришлось купить. Любимые очки в море потерял, – небрежно соврал Бабушкин.

Не проясняя, что это было море алкоголя, море Олесиных объятий и Борюсикова насилия при перемещении в сторону Рима.

– Я тоже хочу такую жену, – шепнул он Ольге, кивнув на Квирикяна. – Она хреначится на съемочной площадке, а Ашотик ездит по фестивалям и линялый хвост распускает!

– Каждый режиссер имеет ту жену, которую заслуживает, – опасно пошутила Ольга.

– Именно поэтому у меня жена молодая, красивая. И гениальная! – с нажимом на последнее ответил Бабушкин. – Что бы вы, голубушка, не думали! И еще я хочу быть армянином и, как Квирикян, снимать кино на бабло диаспоры! А я – еврей, и хоть бы одна сионистская сволочь дала мне на фильм хоть один шекель!

– А вы просили?

– Да проси не проси, я своих соплеменников знаю. Если не поешь в израильскую дуду, ты для них антисемит пархатый. А я Израиль терпеть не могу. Одна большая разводка, а не страна. «От шабата до шабата брат наебывает брата», – поморщился Бабушкин. – Про Квирикяна сейчас вам скажу заранее, пока титры идут. Сейчас будут километрами цитаты из Параджанова, какая-нибудь малолетняя девочка, армянские святыни и чарующая пустота…

– А вы видели этот фильм?

– Зачем? Я просто заранее знаю все, что снимет эта семья в ближайшие двести лет!

И не ошибся. Действительно, экран был застелен цитатами из Параджанова. И действительно, главной оказалась интрига маленькой девочки со взрослым дядькой. Ольга, как всякая российская баба, ненавидела «лолитизм» – сначала сама пряталась от домогающихся климактерических мужиков, потом охраняла от них дочку.