Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Бонусом спасительный, не случайным, не предугадываемым, не возможным, появился там человек, ожидать которого в своей жизни ей было просто не возможно ни при каких обстоятельствах, тем более в тех, которые уже знакомы читателю по полицейскому отделению.

Не важно, что оба не осознали тогда, не понимали и сейчас, сидя в кафе, зачем их стези сводятся вместе. Вцепившись заколыхавшимися сердцами, и пульсирующими душами в друг друга, они не могли и подумать о расставании, так и просидев до вечера, для стороннего наблюдателя болтая сбивчиво, не последовательно, отстраненно от самих себя.

И наконец, крик, неожиданный, испуганный, резкий вскрыл нарыв у обоих, освободив тела от тупика и не совершенства:

— Нет! Не говори так, ни у кого нет права отказаться от надежды, ее всегда достаточно, ибо источник ее, не во временном мире — в Вечности! Разве может Вечность кончится, иссякнуть, оставить того, кто в Ней нуждается?! Только ты сам можешь попытаться оставить ее, предпочтя надежде уныние!

— Прости, прости, пожалуйста! Я все никак не мог сказать, да и сейчас не могу…, вот…, глядя на тебя, не могу собраться с мыслями… Я помню тебя ребенком с невероятно красивыми волосами, твои глаза заставляли, будто бы просить Бога об ускорении времени, что ты быстрее выросла, что бы просить тебя стать моей женой…, и это уже при имеющейся…, и моем ребенке… Я не ждал тебя встретить, не ждал…, но увидев, ощутил радость, будто только об этом и мечтал и об этом только и думал… Я понимаю, что это бред, но… — Запнувшись, снова попав в тупик, Иван ударил себя тыльной стороной ладони по лбу, потер с силой, невесть от куда взявшейся, бросил обе руки на стол, поднял голову и застыл, увидев каменное побледневшее лицо Вики, с замороженными слезами в уголках глаз, лишь тонкая, ее заметная дрожь нижней губки, подведенной чем-то и зачем-то в виде черной линии, дрожала…

Он не понял причины, да и никто бы не понял, даже пройдя все, что пришлось пережить ей. Слезы появились и на его глазах, но так же застыв, попытались убраться обратно. Может быть, это получилось, если бы она осторожно не оторвала отяжелевшую руку от стола, мелено не поднесла к его лысине, и чуть касаясь, не провела.

Не выдержав взгляда, всего, что исходило от нее, почувствовав словно ожег от ее руки, он опустил глаза, и почувствовав совсем готовые к прыжку на свет Божий слез, направил вниз и голову. Голос дрожал, еще не прозвучав, растерянность уступила уверенности, но от чего-то, очень остро ощущаемая, прямо сейчас воплощающаяся надежда, просто вытолкнула первое, крутившееся в голове:

— Ты такая лысая…, но очень красивая…, а зачем ты так себя отвергаешь настоящую, ведь отталкивая данность Божую, ты прячешься от того, кто, быть может, тебе предназначен в твои половиночки — он не узнает тебя измененной… — зачем?

— Ваня, Ваня, дядя Ваня… Ты вот сказал, а как обжег, а я вот давно не плакала, все хотела и не плакала…, а сейчас вот… Я, Ваня, побрилась, что бы муж не стеснялся изменений в нем, произведенных химиотерапией, он полысел, потом похудел, потом от преднизалона, начал есть безостановочно и все подряд, набрал, как ты килограммов тридцать, потом опять похудел, и так раз за разом, но больше всего его смущали выпавшие волосы…, он говорил, что ужасно боится, что я его разлюблю, тогда он сразу умрет, что наверное, было бы неплохо по его словам, тогда не нужно мучить мне, ухаживая и поддерживая его… Сначала я была такой, потому, что эта болезнь пыталась съесть меня, потом, подавившись, перекинулась на них, и вот уже они, мой муж и мой сын — смотрели на меня оба лысенькие, с большими уставшими глазами, измученными взглядами, безотрывно… Когда-то я была «голышиком», потом он стал напевать мене: «Моя надежда, моя победа, что мне бояться, когда ты со мной!» — говорил, мол, когда твоя жена носит имя Победа, разве можно думать о поражении? Вот он и ушел…, не проиграв, не побежденным, вот только меня оставил… Знаешь, я бы легко поменяла бы его жизнь на десять жизней своих детей, будь у меня их столько! И мне совершенно наплевать, что об этом думают другие…, я бы нарожала от него еще столько же…, а вот все дети, сколько бы их не было, не смогут дать мне их отца! Может быть из-за этой мысли, от которой я никак не могу отказаться до сих пор, вместе за отцом, Господь у меня забрал и сына, причем сначала сына, чтобы не оставить надежды видеть в мальчике черты его отца… Я не знаю, останься он, смогла бы я спокойно его воспитывать, видя в нем, что-то от папы, слышать интонации его голоса, двигающегося, как он, смотрящего его глазами, пахнущего как коже его родителя, я бы сошла с ума, видя нашего сына ежедневно, наверное, ядаже возненавидела бы его, думая, что смерть отца выкупила жизнь нашего Никитки — Бог не смел этого допустить, но попустил другое…, я и теперь схожу от одних только этих мыслей с ума, и они непрестанны! Я зову одного, а он не идет, я жду другого, но и он слова не скажет, ну хоть намекнул бы встретимся или нет! Это же несложно… Ты не представляешь, как я хочу умереть, но и боюсь, а знаешь почему? Потому что мне часто мерещится мой любимый, то в толпе, то за рулем машины, то рядом, он завет меня от куда-то, я чувствую его прикосновения… — я боюсь, что уйду вслед ему, а он вернется сюда… Когда-то…, тогда, еще в детстве, когда ты приходил, такой большой, сильный, красивый, веселый, говорил, что если кто обит, сразу к тебе, я думала, ну вот подрасту еще немного и выйду за муж за папу или тебя… Почему-то тогда меня не смущало, что у папы есть мама, а у тебя жена и другая дочь… А сейчас я смотрю на тебя, роднее тебя ведь у меня нет никого…, у меня вообще нет никого — все умерли, оставив меня… Помнишь, какая я была, я ведь очень эгоистичная была, думала, что вокруг меня все должно крутиться… У меня все получалось, я была такая крутышка, и все, что во мне было человеческое — это любовь к ним: мужу и ребенку… Зачем их отняли? Что бы я стала… Я не знаю…, может быть чужая боль…, я хочу помогать, я хочу спасти, хоть кого-то, тогда в отделении полиции, я почувствовал это… Как-то промелькнуло…, будто частичка и сына, и мужа в каждом, кого постигла сия участь и помогая им, я общаюсь с ними… Я не знаю, как им там, надеюсь, что все хорошо, но я хочу, что бы было еще лучше, тогда он не забудет меня…