Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Последние разговоры с Ермаковой и Плевако давали некоторую надежду, но несмотря на нее, он решил дождаться свидания с духовным отцом, спросить совета у него и получив благословение, лететь в Россию.

А пока… Как-то один из врачей вспомнил кто такой Сталин для русских и для них, озаботившись этим вопросом не на шутку, вопросом — каким образом ему реагировать на это? Доктор начал опрашивать каждого, тем самым, всех опрашиваемых ставя перед вопросом: «Чего ожидать в случае, какого-нибудь допущенного промаха с их стороны, в отношении человека с такой фамилией?». Эти люди опасались не столько сегодняшних русский, сколько вспоминающихся Суворова, Кутузова, Сталина, Жукова, Рокоссовского, хотя с нашей точки зрения деятелей этих далеко не всех можно ставить на один пьедестал, перекладывая память о них на сегодняшних их потомков. Поэтому всплывшая фамилия, надежно возбуждала стабильную задумчивость и нерешительность. Зато придя домой, они с гордостью рассказывали, с кем мужественно имели дело.

По всей видимости, для граждан этой страны наследие отцов и дедов имело ванное значение, притом, что потомок великого человека нес в себе эту величавость не только своей генетикой, но и возможными поступками, проявляющимися в потомках. Конечно, со временем потребовались доказательства значимости «Полторабатька», ведь одна фамилия, хоть и грозная, но все же не причина для испуга — хотя бы визиты чиновников, политиков, важных персон. Вопросы назревали, и наконец, нашли выход в естественном — их начали задавать, а поскольку Ваня не очень владел иностранными языками, в принципе не имея понятия не об одном, он напрягался, что отражалось на его внешности и эмоциональности, поскольку он не любил к себе особенного внимания, тем более, не объяснимого. Начиная с выражения лица и наливающегося гнева во взгляде, он стирал любого любопытствующего в порошок, причем, чем дальше, тем в более мелкий.

Тогда перепуганные медики, пошли более простым путем, называли его фамилию, показывая свое уважительное отношение к ней, наконец, он понял, или сделал вид, что догадался, будто понял, начав соглашаться. Поскольку немцы задавали вопросы, которые могли иметь только один ответ «да», то получая, положительные ответы, на свою голову имели еще большие причины для опасений, заявить о которых в полиции не решались, поскольку на внука великого политического деятеля, которого они признали в Сталине, жаловаться из-за одного родства было глупо.

Избегая, как им мнилось, политического скандала, они старались оказывать услуги, пытаясь делать это по минимуму, в результате загнав себя в ситуацию, при которой им казалось, что лучше терпеть убытки, но не стать его причиной. Иван Семенович, не задумываясь, на все отвечал, как мы уже заметили, согласием, врачи же не догадались, хотя бы раз поинтересоваться, мол, может быть все в порядке? — на что получил привычное одобрение.

Наконец в клинику явился, как спаситель, высокий церковный чин, сопровождаемый и германскими и российскими чиновниками. Совсем озадаченные было онкологи хотели пасть в ноги, мол, ни вели казнить, вели слово молвить, но их на счастье пожаловавший Епископ знал несколько иностранных языков, среди которых оказался и их родной. Честь врачебного мундира была спасена, правда всплыла на поверхность, открывшая глаза самим пострадавшим, собственная близорукость, которой они никак не могли от себя ожидать.

Случай этот облетел весь медицинский мир, кто-то пошутил, предложив назвать клинику громким именем пациента, над этим посмеялись, но напоследок попросили, все таки, оставить запись в книге важных гостей…

Вернемся от шутки к своим «баранам». Увидев своего духовного отца, Иван, было рванулся к нему с постели, правда смог только немного приподняться — еще было тяжело, хотя, когда ему помогали пересесть на кресло-каталку, точь-в-точь, какую он подарил в свое время Хлысту, он весьма уверенно гонял по коридорам, но именно сейчас оказался бессилен. Увидев всю свиту, немного напрягся, но получив объяснения, что это положено по его статусу, удивился, недопоняв по поводу статуса:

— Не знал, что в церкви так все круто! Вот почему я протоиерей? Сейчас бы рядом был консул…

— А я и не протоиерей..

— А кто же?

— Владыка… — Скромный ответ, заставил выпучить глаза больного, будто ему сильно ударили по затылку кувалдой:

— Это как…, я значит…, значит вы…, но как такое может быть?…

— Ну так вышло…, а потом я понял, что если бы ты узнал, мой чин сразу, то замкнулся бы и отмолчался, ты же не приемлешь над собой начальства и вообще избегаешь любого, кто может тобой руководить… Так ведь…