Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

— Мой мальчик!

— Папа, но ведь тебя убили…, я за тебя мстил…

— Такой же несмышленый, как всегда, отомстить нельзя — месть понятие больного разума, единственная правильная реакция на душевную боль, причиненную тебе — это прощение, чем оно глубже, тем легче тебе будет там, и тем проще здесь…

— Что «проще» что…, и где это «здесь»? … — Отец продолжал, совсем не замечая заинтересованности сына в неважном:

— Помнишь, когда ты шкодил, бывало, я наказывал тебя?

— Ты родитель и это твоя обязанность — воспитывать, как же мне тебя не хватает!

— Тогда ты боялся наказания, оно тебя обижало, даже унижало, но странно, я помню, как однажды ты признался, будто тебе проще что-либо сделать — что угодно, чем признать свою вину и попросить прощение.

— Да, так…

— Причем до сих пор так…, чем ты становился старше, тем крепче в тебе закреплялось эта привычка…

— Но ведь не было тебя!

— Зато ты не был одинок…

— Нет, пап, я был жутко одиноким человеком: ни жены, ни детей, ни кого, даже в знакомых люди не задерживались долго — мы не могли найти ничего общего…

— Но как только ты признавался в своих шалостях, со слезами прося прощение, то выражал нахлынувшее чувство любви ко мне, пока я сам не начинал плакать.

— Я видел, как ты меня любишь!

— И любил сам! Почему же ты разучился это делать?

— Может быть, может быть, я должен был по долгу службы ненавидеть…

— Глупости и дерзости ты сейчас произнес — нет ни одного богоугодного долга или обязанности, который заставлял бы ненавидеть других, если только находящееся в себе! Как же все извратил человек! Все, что мы делаем, будучи живыми, ведет нас к скорбям, ими и спасетесь.

— Но к чему это все, я просто рад тебя видеть!

— Да ведь ты способен любить только человеческое, даже стоя на краю жизни и смерти! Господь раскрыл пред тобою эту пропасть, дал прочувствовать и слабость конечного, и силу Вечности, почему же, только ощутив физический страх и почувствовав физическую боль, ты сразу забываешь об их временности?!

— Ты осуждаешь меня?

— Нет — Один Господь вправе это делать… Но у тебя еще есть время, ты еще можешь успеть…

— Что я могу успеть? Что бы ты хотел?

— Почувствуй с Ним, то же, что чувствовал, будучи моим сыном…

— С кем, отец?

— С Богом…».

По резком прекращении видения дневной свет резко ворвался в широко открытые глаза, Хлыст даже не успел понять, где закончился привидевшееся, а где началась явь, и вообще было ли первое, и отсутствовало ли второе:

— Что?

— Что «что»? Михалыч, ты меня сегодня постоянно пугаешь! Говорил, говорил, потом упал, вскочил, прямо сразу, назвал меня «отцом»…

— Я что, что-то говорил?

— Да ты не умокал… Вскочил и сказал, что пошел…

— Куда?

— Ну это уж слишком…

— А ты?

— А что я?

— Нууу, ты сказал «с Богом»…

— Ну да, что на язык первое попало, то и ляпнул… — Андрей Михайлович силился вспомнить, что происходило в действительности, а что привиделось. Галлюцинации после химиотерапии у него бывали через раз, но ведение зацепило впервые своей глубокой сутью, до этого все больше бессвязные и пустые, полные мистики и сюрреализма. Так и не вспомнив, что он говорил, мужчина был уверен в реальности запомнившегося разговора с отцом: «Так на что же в этом случае глюк-то наставлял?! Батя, что-то совсем витийствовал…, или мудрствовал…, и кто сказал или ответил „с Богом“?! Хм… с отцом, что ли, как с Богом, или с Богом, как с отцом?»:

— Вань, а что я еще-то говорил…, что я распинался то?

— Вообще не чего не помнишь?

— Не-а…

— Это другое дело, наверное глюкануло с «химии»… А что ты запомнил то последнее?

— Дааа…, батюшка [12] (здесь речь о благословении на исповедь священником) на что-то благословил…

— Ого! Да это до полудня было…

— А сейчас?

— Да у тебя часы на руке… — Бывший следователь взглянул на циферблат и немного растерялся — обе стрелки показывали 12.00.

— Тааак этааа…, только что, что ли…

— Нет, Андрюш, это ровно двенадцать часов назад.

— А где я?

— Ну хоть помнишь кто ты… У меня дома…

— А почему? Почему не у себя?

— А ты мне не смог сказать, где ты живешь…

— А где батюшка?

— Да хрен его знает! Мы его не стали ждать… ладно, давай так, мне тоже хреново, ты видимо отключился, хорошо хоть сам от такси дошел…, давай-ка спать сейчас, утро вечера мудренее… Завтра разберемся…

— Да у меня времени столько нет…

— Ну, делай что хочешь, только хату не спали…