Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Так, что нет здоровья — Боженька забрал, говори: «Да будет имя Господне благословенно!», дал что, повторяй те же слова — не свое ты потерял, и не свое приобрел — все Господне было до тебя, есть, хоть и с тобой, и останется после нас…

Все запомнили эти наставления отца Олега, принявшего муку за другого, а особенно на последок сказанное:

— Не жалею ни о чем, не стоило бы и говорить, но надеюсь поддержать вас, остающихся здесь на скорби и муки… святый то преподобный Серафимушка Саровский имея когда-то нужду в одном человеке ради пустыни, которую строил, сестре вот его что сказал: «Вот, по всем статьям брату твоему, Мишеньке, пришло время умереть, но он так мне еще нужен для дел, связанных с Дивеевом. Вот ты, не согласилась бы вместо него умереть?» — Вот она раба Божия Елена, даже не задумываясь: «Благослови», а потом-то глубже на это посмотрела и в страх. Что ж на то святой то сказал? А вот что: «Да не бойся ты, да не бойся этого», а нас страх смерти пугает, а что пугает то? Да инстинктивное понимание, что живем не так, как должно, не ради того, чего нужно, окружены доказательствами этого греховного своего состояния, но требуем каких-то фактов — чуда от Бога, мол, вот будет, тогда и мы исправимся, а пока и не видим от чего… Читайте, детки «Книгу Иова многострадального», читайте, вот в ней ответ — почему страдают праведные; от куда страдания; почему Бог их попускает, а не истребит. И помните, что страдания полезны и спасительны для мудрого человека, других озлобят они, только зло в них увеличат, так что не получится страданиями спасти, таких — только мудрых и кающихся. Но не ищите их сами, скорби-то, есть возможность — избегайте их. Не омрачайте сомнениями своими горящий в вас свет Божий, для вас каждое страдание Бог попускает, не дает — страдание это испытание, через свое или чужое зло, но оно, как и смерть исчезнут одно за другим, ни то, ни другое в Царствии Небесном не существует: «Претерпевший же до конца спасется»… [60] (Евангелие от Матвея Гл.24, Ст.13)

Не долго мне здесь еще, хоть и говорят врачи, славные люди! что чудо меня на ноги поднимает — ощущаю я приближающееся облечение, а и вас освободить от себя пора, завтра последний день — если завтра уйду, то и все сказанное правда! Аминь!..

Многое человек планирует, о многом думает, на еще большее надеется, но приходит час, приносящий свою правду, но ни как пришедший отрезок времени, а милость Божия. Однако все, во что верить и помнить нужно, мы, быстро забываем, за помним только приносящее с собой сомнения — они и есть настоящие враги наши, делающие все чистое — нечистым, настоящее — поддельным, видимое — мутным, веру — в беззаконие, и сколько бы Господь нам не являлся, тяжко нам уловить и запомнить, поверить и по вере поступать, потому, как и враг человеческий силен, и наши пять процентов работающего мозга суетой отвлекаются и страхами уязвляются, словно капризные дети, желающие только сладкое и приятное…

На следующий день отец Олег, читая книгу же многострадального Иова, с остро отточенным карандашом в руках, острием его решил почесать левое подреберье, чему порадовался, ибо онемение этой области было обычным состоянием — если чешется, значит, плоть возвращается к жизни! К этому времени появилась в палате, вошедшая вместе с врачом, недобрая женщина, от которой не знали, как избавиться. Ненавидящим взглядом окинула она лежащих больных, большинство которых отдыхали после химиотерапии и облучения, как всегда взгляд ее привлек блаженный вид протоиерея.

До сих пор никто не может объяснить, зачем она полезла в небольшой промежуток между кроватями священника и его соседа. Никто не препятствовал, поскольку ходить в гости здесь считается нормальным и даже поощряется. Дойдя до тумбочки и посмотрев сверху вниз на не обращающего на нее никакого внимания, не отрывающегося от строк, батюшку, она, произнеся: «Ах так» — развернулась к нему необъятным задним местом и резко подалась на него, будто споткнулась, но нарочно так, что бы придавить своей массой худосочную грудную клетку.

Сделав желаемое, женщина, а это была та же склочная барышня, известная нам по первому разговору, начинающего эту книгу, между Мариной и Иваном, она, совершенно довольная тем, что помешала читать, возможно, испортила настроение, и наверняка причинила, хоть какую-нибудь боль, заранее зная, что никто из этих мужчин ей и слова не скажет, повернулась в самом проходе, брякнув: «Вы еще живы, мальчики…, ну что ж зайду завтра, посмотрю — все ли на месте!» — после чего преспокойно исчезла, вызвав этими словами неподдельный испуг у доктора.