Авраам Иехошуа - Господин Мани

— Ну хорошо, хорошо. Ты сходи. Раз надо… Иди, иди…

— Иди…

— Иди. Я уже жалею, что приперлась сюда, вместо того, чтобы ехать прямо домой, то есть в Тель-Авив…

— Потому что я ехала не в киббуц, а домой, к тебе, мама, так хотелось поделиться…

— Никакой мистики… Не будь такой…

— Ну хорошо, может, немного и мистично… Может, ты как раз права, и это именно то слово: мистично… Что с того? Что плохого в мистике? Если человек, предположим, открывает дверь чужого дома и видит нечто такое, что приводит его в ужас, и у него перехватывает дыхание. Да, мама, дыхание перехватывает. Но мистичное, мама, не в том, что ужасает, уж если что-то ужасает, то оно должно быть реальным… Мистичность только в самой встрече, которая кажется случайной, но на самом деле совсем не случайна. Именно это и произошло со мной в Иерусалиме, хотя я знаю — ты мне, конечно, не поверишь…

— Потому что не поверишь… Тебя всю жизнь учили не верить в мистику, и ты уж, конечно, не поверишь, скажешь, что все это моя фантазия…

— Нет, в двух словах невозможно. В двух словах, мама, никак не расскажешь…

— Потому что, если в двух словах, то это и вправду будет выглядеть как фантазия…

— Знаешь что, мама? На самом деле все это неважно… Не стоит, чепуха… Иди ужинай, а я пока приму душ… Вся эта история не стоит выеденного яйца. И рассказывать тут нечего, я передумала… Только, пожалуйста, узнай, кто завтра едет с утра пораньше в сторону Тель-Авива и есть ли место в машине…

— Да, я действительно ничего тебе еще не рассказала, но что делать, если мне заранее известна твоя реакция…

— Извини…

— Хорошо, извини меня, мама…

— Я же уже извинилась…

— Нет, по-моему, тебе сейчас совсем не до моих историй…

— Ты уверена?

— А как же субботний ужин в столовой, который ты никогда не пропускаешь? Может, лучше все-таки сходишь?

— Ты уверена?

— Ну что ж, если ты решила, так и вовсе забудь про это. Давай сядем тут тихонько, плотнее задернем шторы, чтобы ни капельки света не просочилось наружу, и позволь мне, пожалуйста, раз в жизни запереть дверь на ключ… Где он?

— Ну, пожалуйста, мама, только сегодня, отгородимся от внешнего мира, чтобы никто вообще не знал, что мы тут, чтобы не заходили и не мешали… А если еще поставим чайник… Так где же ключ?

— Нет, потом, потом, мама… Я слишком разгорячилась: скорей, скорей рассказать — мне нельзя сейчас в душ… Потом, потом… Дался тебе этот душ…

— Платье несвежее? Ничего страшного…

— Нет, никаких перемен…

— Ну, может, время от времени чуточку поташнивает…

— Нет, никаких других признаков…

— Ты все еще надеешься?

— Но почему? Я же сказала тебе: я с первой минуты знала, знала, что это окончательно и бесповоротно и его генетическая формула уже записана во мне…

— Ну этого существа… зародыша, младенца… называй как хочешь…

— Посчитай сама — последний раз было девятнадцатого ноября, значит, задержка уже две недели… Никаких сомнений…

— Теперь уж зачем мне врач? Что ему во мне ковыряться? Что он скажет? Кроме того, в Иерусалиме меня как бы смотрел, стало быть, врач…

— Терапевт…

— Сейчас услышишь…

— Сейчас, сейчас…

— Ну сейчас, мама, минутку терпения…

— Он сказал… Но еще…

— Нет, только беглый осмотр…

— Не обольщайся, мама, это никакой не психологический самообман, это беременность. Понимаешь? Беременность! Слишком долго тебе промывали мозги на твоих курсах психологии для киббуцников, теперь ты во всем видишь только "подсознательное"…

— Пока ничего… У меня есть еще время…

— Прежде всего пусть Эфи вернется из армии…

— Через десять дней… Хотя это зависит не только от него.

— Признает он отцовство или нет — не от меня зависит. Что я буду делать — не имеет отношения… Захочу, могу вполне рожать и без него…

— Потому, что Министерство обороны, как я тебе уже говорила, помогает и в таких случаях, даже если у ребенка нет отца… Да, да, как видишь, там относятся, по всей вероятности, либерально…

— По крайней мере к этому, может, из чувства вины… Я знаю?..

— Мне рассказала Ирис, она выясняла…

— Ирис все знает, мама, она на этом собаку съела. Знаешь, она время от времени отправляется туда, берется за них и не уходит, пока не узнает все, что есть нового. Выясняется, что у детей погибших существуют десятки всяких прав и привилегий, о которых мы даже понятия не имели…

— Я знаю, что тебе этот разговор неприятен. Что ты хочешь, не я его заводила…

— Отвратительно? Ну, это ты преувеличиваешь. В каком смысле "отвратительно"?