Александр Кузнецов - Два пера горной индейки

— Как же получается, что вы начали собирать иконы?

— Я раньше монеты собирал, приехал к одному в Архангельске меняться, а у него иконы. Понравилось мне. Он тоже художник.

— Стали вы читать книги по древнерусскому искусству, дальше — больше, чем лучше начинаешь понимать иконную живопись, тем интереснее становится этим заниматься...

— Нет, книг по этому делу я не читал, — сказал Адаров. — У нас их достать негде. Да и в Архангельске не найдешь. Мне этот художник рассказывал. Сюжеты я знаю, ведь меня мать в церковь водила в детстве. Знаю праздники все, святых, понимаю, где что изображено.

Это было поразительно! После его слов мне еще больше захотелось взглянуть на его коллекцию, ведь он просто не знает, чем владеет, тут возможны любые неожиданности. Когда-то я этим увлекался, кое-что собирал. Случалось, в моих поездках дарили мне в деревнях то Богоматерь на финифти величиной со спичечную коробку, то литую бронзовую иконку с изображением «праздника», то вырезанного из дерева Николу, то старую рукописную книгу — псалтырь. Из каждой поездки я привозил что-то подобное. Покупать ничего не приходилось. Сначала так получалось само собой — дарили, не было необходимости покупать; потом, когда собиранием икон стали заниматься многие, не покупать ничего и, тем более, не продавать стало моим принципом; когда же в последующие годы иконы стали модой, я невольно потерял к ним интерес и перестал их собирать. Интересные вещи привез когда-то отсюда, из Сольвычегодска, мой дед. Но с коллекцией, собранной на месте, я встретился впервые. Не взглянуть на нее было бы просто грешно.

Быстро собрав палатку и уложив рюкзак, я зашагал со своим новым знакомым к нему домой. По дороге мы зашли в его гараж, где стоял мотоцикл с коляской, и оставили там мои вещи — рюкзак и этюдник, а немного не доходя до дома, Григорий Петрович остановился и сказал:

— Знаете, мы что сделаем? Я сейчас зайду один, а вы минут через пять. Вон мое парадное, второй этаж налево, квартира шестнадцать. — Он показал мне на подъезд, перед которым сидели на скамеечке три пожилых женщины.

Не успел я оторвать палец от звонка, как Григорий Петрович открыл мне дверь. Он провел меня в большую комнату своей двухкомнатной квартиры. На пороге меньшей комнаты стояла с грудным ребенком на руках растрепанная молодая женщина.

— Это моя жена Людмила, — бросил на ходу хозяин дома.

Я на секунду остановился, чтобы поклониться, Людмила хмуро кивнула мне в ответ.

Я ожидал увидеть стены, завешанные иконами, но на стене висела только большая рама с множеством фотографий. Знаете, как это обычно бывает? Тут и солдат, тут и напряженные лица молодых, жениха и невесты, и конопатый, лопоухий мальчишка, тут и покойник в гробу, и новогодняя открытка.

Большие храмовые иконы стояли между шкафом и стеной, а маленькие, домовые, были сложены кучами за диваном и в углу у окна. В комнате стояли еще детская кроватка и новенький сервант.

Григорий с удовольствием начал показывать мне свое богатство. По моей просьбе он расставил доски вдоль стены, шкафа и дивана (сервант он боялся поцарапать), стал «объяснять» мне иконы:

— Это Георгий, он всегда курчавый. Борис и Глеб. Эти в шапках, без шапок не бывают. Это Илья-пророк. Он нечесаный и всегда с огнем. Я их всех знаю. У Петра борода курчавая, а у Павла лысины спереди. Если Христос с лучами и трое перед ним упали — «Преображение»; Богородица в гробу, а перед ней Христос с младенцем — «Успение»...

— Это не младенец, — не удержался я, — Христос держит в руках душу Богородицы, которая только что отлетела.

— Это что! Вот у меня есть один с собачьей головой, сейчас покажу. Вот, — произнес он с гордостью и прислонил к шкафу небольшую икону. — Это кто?

— А... Это святой Христофор, был такой святой. Не знаете эту историю? Ну как же! По библейской легенде это был молодой и очень красивый воин. Видите, в доспехах он? Все женщины сходили от него с ума и не давали ему прохода. Чтобы избавиться от них, он умолил бога заменить его голову на собачью. Библейские легенды всегда несколько наивны...

Посмотрели всё, но ничего неожиданного я не обнаружил. Был тут XVIII век, был XIX и XX, иконы поздние, писанные в реалистической манере. Таких большинство. Несколько вещей более интересны, выполнены в традициях древнерусского письма, и три-четыре доски, возможно, удалось бы отнести и к XVII столетию, надо было с ними позаниматься.

Одна из икон была вся в позолоте и выглядела весьма парадно и безвкусно. Смотрю, на ней отковыряна с краю позолота, виден из-под нее левкас (слой с мелом, на который наносилась живопись).