Бенуа Дютертр - Бунтарка

– Мой волчоночек…

Фарид сидел в гостиной в кресле, положив руки на подлокотники и стиснув зубы, готовый растерзать свою жертву. Растерявшийся Франсис понял, что его телевизионный дебют не произвел того впечатления, которого он ожидал, и это подтвердилось после первой же фразы его сожителя:

– Ты что, решил выставить меня на всеобщее посмешище?

– Любовь моя, да никогда в жизни!

– Ах, так ты даже не понимаешь этого?

– А в чем дело? Передача, да? Я плохо выглядел в ней?

– Нет, ты решительно круглый дурак! Вылезти перед всем светом в роли пидора, желающего завести ребенка! И ты еще спрашиваешь, как ты выглядел! Ты хотя бы попытался спросить себя, а вдруг мне не понравится, что ты говоришь обо мне по телику?

От злости, которая звучала в словах Фарида, сердце Франсиса сжалось. Сознание несправедливости этой атаки дало ему силы реагировать, как если бы он получил дополнительное подтверждение о том, что у друга есть сложности в восприятии гомосексуализма. Стараясь сдерживаться, он отнес бутылку шампанского в холодильник, вернулся как ни в чем не бывало в комнату и спокойным, насколько это было возможно, тоном обратился к Фариду:

– Это очень хорошо, что я выступил по телевидению. Для тебя неприемлема мысль, что гей может вести нормальную жизнь. Да, жить вместе – это возможно. Но иметь ребенка – это выходит за пределы твоего понимания.

– Ты что, думаешь, что я стал педиком, чтобы иметь детишек? В тот день, когда я захочу детей, я вспомню, что для этого существуют женщины!

Все та же песня! Но Франсис не сдавался:

– По-твоему, геи должны лишь трахаться, а любовь может быть только с девушками, да?

– Завел свое… Ты думаешь чего-то добиться, изливаясь перед этой журналисткой? Думаешь, она всерьез воспринимает твои проблемы?

– Но она хотя бы некоторые проблемы понимает.

После этих слов наступило молчание, и Франсис начал беспокоиться. Не хватало, чтобы Фарид разозлился и хлопнул дверью. Служащий «Экспресс-почты» робко попытался задобрить его:

– А я шампанского купил.

– Пошел ты со своим шампанским!

– Ну чего ты так разнервничался?

– Заткнись, тебе говорят!

Франсис боялся потерять Фарида. Он себя ощущал счастливым геем, которому завидуют гомосексуалисты-ровесники, потому что у него есть красивый любовник. Всякий раз, когда в доме возникала напряженная обстановка, его охватывал ужас, он представлял себе, как его сожитель уходит, а после этого у него наступает нервная депрессия, а потом – месть стареющих гомиков, всех этих сорокалетних стариков, которые с жалостью будут смотреть на него. В его голосе зазвучали нотки страха:

– Ну что с тобой, Фарид?

– Отцепись!

Египтянин не хотел ничего слышать, он отвергал искреннюю любовь Франсиса, который плачущим голосом пожаловался:

– Ты такой недобрый со мной…

– Хватит кривляться! Надоело!

– Я хотел только доставить тебе удовольствие.

– Все, привет, чао!

Фарид вскочил, схватил куртку и направился к двери, но Франсис уцепился за его руку:

– Куда ты? Ну конечно, трахаться с кем-нибудь!

Франсис сменил жалобный тон на строгий, в его голосе был упрек. В конфликтах с Фаридом он, пытаясь взять верх, использовал все возможные тактики. Однако беспорядочные эти попытки ни к чему не приводили. Они лишь демонстрировали, что он ничего не понимает. Все его поведение словно бы служило доказательством, что он хочет лишь удержать Фарида, и тот чувствовал себя чем-то вроде игрушки, домашнего животного. И Фарид с возмущением бросил:

– Трахаться я иду или нет, тебя это не должно касаться. Я, старина, не твоя собственность!

Внезапно он посмотрел в глаза своему сожителю, поджал губы, сморщил нос, словно передразнивая его, и несколько раз повторил окарикатуренно женственным голосом:

– «Мой дружочек Фарид! Мой дружочек Фарид!..» И только подумать, что ты посмел произносить мое имя по телевизору! – И в заключение без всякой жалости к своему безутешному партнеру он холодно объявил: – А сейчас я иду к куколке, которую обожаю! Это прелестная, стройненькая, миниатюрная блондиночка. Она умна, не трындит о праве гомосексуалистов на усыновление детей и с радостью будет ходить со мной всюду, куда я захочу. С ней я отдохну от педиков вроде тебя.

Бросая вызов этой старой буржуазке, Элиана была искренне убеждена, что тем самым доказывает свою отвагу. После возбуждения во время съемки на вертолете, после чувства успеха во время коктейля по окончании передачи у нее, когда внезапно пришло известие о смерти Жанны Персегрен, возникло ощущение, что ей пытаются испортить удовольствие. Она сидела за столом в ресторане с журналистом, который готовил статью о ней для женского журнала, перед ней стояло блюдо с дюжиной устриц, и тут вдруг директор «Другого канала» позвонил ей по мобильнику. Узнав, что у старухи после отлета вертолета случился сердечный приступ и спасти ее не удалось, Элиана воскликнула: