Бенуа Дютертр: Бунтарка

«Так что же, экономика взбесилась? Чего мы ждем, чтобы снизить выбросы, вызывающие парниковый эффект, и начать серьезно бороться против потепления атмосферы?» Элиана повернулась на шезлонге, чтобы подставить солнцу левую половину лица. Морская нега сладостно полнит ее тело. Мозг прочистился, освободившись под чуть солоноватым ветерком от мыслей о неотложных профессиональных делах, однако в неконтролируемом сознании время от времени лопаются пузырьки политической тревоги, исторической растерянности и, похоже, периодически выныривает сюжет ее будущей передачи: «Тяжеловесные грузовики заполонили дороги и днем и ночью отравляют воздух выхлопными газами. Генетически модифицированные организмы превращают природу в патентованный продукт. Мир стремительно движется к катастрофе. Надо остановить адский механизм… Да, но какое мы имеем право тормозить развитие слаборазвитых стран? Нет ли в этом некоего оправдания привилегий?» Элиана делает еще одно усилие, пытаясь поразмышлять над этой проблемой, но все куда-то испарилось. И совсем другие порывы, выныривающие из глубин ее тела, нашептывают: «Да брось ты, восхищайся лучше красотами пейзажа, наслаждайся этими волшебными мгновениями».

Далеко в солнечной пыли высится силуэт палаццо XIX века, вцепившегося в итальянский берег, как последний романтический свидетель… Слова и идеи находят друг друга. Для Элианы понятие романтизма всегда сочеталось с понятием революции, и вот уже в третий раз за это утро мысли ее обратились все к тому же неотвязному лицу. Она опять увидела молодого рабочего, которого встретила в прошлом месяце во время забастовки железнодорожников; невозможно забыть свежесть этого парня, его белокурые курчавые волосы, его возмущение капиталистическим строем, желание что-то изменить, крикнуть, что люди – это не товар. Она не забыла и слов его подружки, которые так точно определяли место женщины на производстве или, вернее, отсутствие всякого места.

Элиана наклоняется к столику, отпивает глоток фруктового мультивитаминного сока и вдруг улыбается. В сущности, она принадлежит к привилегированному классу, и все время думать о революции на борту круизного теплохода по меньшей мере смешно, но ничего не поделаешь. Ее неотступно преследует это сияющее красотой лицо, которое она увидела в пикете забастовщиков. В тот день, готовя свою передачу, она решила встретиться с вышедшими на классовую схватку членами профсоюза. Она отправилась к забастовщикам, и там, среди шумно высказывающей свои требования толпы, ее тронула эта пара – потому что они были красивы, потому что держались за руки, как влюбленные среди сражения, потому что у них не было ни власти, ни богатства, но зато они получили в дар изящество. Журналистка смотрит на горы, тянущиеся вдоль амальфийского побережья: вереница деревень, сбегающих к прибрежным скалам, нависшим над водой. Эта средиземноморская беспечность в золотистом свете сентябрьского дня и этот мерцающий свет внушают: быть может, это самое прекрасное место в мире, куда она хотела бы однажды приехать вместе с любимым. Но Элиана одна, и вдруг ее охватывает горькое волнение при мысли, что вот она пребывает в этой роскоши, но без любви.

Ей хотелось бы, чтобы ее возлюбленный был похож на того рабочего, хотелось бы держать его за руку во время романтической итальянской прогулки, прикасаться к нему, как та девушка в пикете бастующих железнодорожников. Волнение, от которого перехватило горло, вновь вспыхнуло в ее груди при мысли о вопиющей несправедливости: она, одна-одинешенька в этом мире, плывет на круизном теплоходе между Неаполем и Капри, а в это время два члена профсоюза завершают рабочий день на вокзале Сен-Лазар. Никогда не увидят они этой красоты, созданной для влюбленных (разве что по сниженному тарифу в краткосрочной и поверхностной групповой экскурсии), но зато они, нежно обнявшись, лягут вместе в квартирке в предместье над каким-нибудь паркингом, где завывает охранная сигнализация автомобилей… Вопль сирены «Queen of the Sea» [1]разрушил гармонию пейзажа. В голове Элианы запрыгали беспорядочные мысли: «Что такое пролетариат? Кто сегодня бедняк? Тот, кто ест слишком много сладостей? Можно ли доверять народу, отчужденному коммерческой масскультурой? Да, потому что еще есть рабочие-самородки, обладающие интеллектом, изысканностью, способные восстать, борцы, которые не считают, что главное для человечества – рост биржевого курса».