Владимир Соколовский - Райотдел

— А, хрен с ним! — сказал Борька. — Пускай живет. Давайте-ка поднимем еще… Вас — ничего, не корежит, что со мной приходится пить? Я ведь человек, отторженный системой, вроде как клейменый теперь.

Колян Хозяшев сжал его кисть:

— Мы от тебя плохого не видели. Это главное. На остальное — наплевать и забыть, ясно? И ты о нас плохо тоже не вспоминай.

— Ну что ж… — Фудзияма поднялся. — Спасибо на добром слове. Пойду я… Прощай, терем-теремок! Из трубы идет дымок…

Михаил вышел за ним в коридор. Вайсбурд обнял его:

— Давай, Мишка… Трудись. А мне худо. Худо, брат!

— Что ж худого, такой скинул груз — из милиции уволился.

— Груз… — Фудзияма усмехнулся. — Верно, отвратного я тут навидался сверх головы. Но много и хорошего. Ты не знаешь… Ты по-другому смотришь. А я — вот так. Лучшей поры в моей жизни не было — да наверно, теперь и не будет…

В большое торцевое окно Носов видел, как Борька вышел из здания райотдела и двинулся по улице.

Сквозь слезы он глядел вслед Фудзияме. Тяжко будет пережить его уход. С кем теперь тут работать, жить? Борька хоть скрашивал здешние дни: городской пацан, умница, острослов, выпускник дневного отделения, однокашник, трубач факультетского оркестрика… Пускай не особенный интеллектуал — но он хоть читал, знал новинки, интересовался многим. Из тех, кто остался, никого нельзя и рядом поставить. Выпускники милицейских школ, кратких офицерских курсов, всякие заочники, для них образование — чисто прикладное понятие. Говорят только о службе, как выпили, как ходили за грибами, на рыбалку, иногда — о спорте.

Представление о внеслужебном мире часто просто анекдотическое, как вон у майора Байдина. Для многих милиция — всего лишь продолжение армии, лишь в более либеральном варианте.

И ничего, ничего хорошего впереди… В р-рот всех, в пах, в пор-ршневую группу!.. Я папа Мюллер.

В девять появился Фаридыч. Сказал, поздоровавшись:

— Ты Сашку Веприкова знал? Из Центрального райотдела, старший опер уголовки? У него и жена там же, в БХСС, работала.

— Ну, слыхал. А почему — знал? И почему — работала?

— Застрелил ее. И сам застрелился. Вчера, где-то после обеда.

Веприков, капитан Веприков… Лично Носов не знал его, но фамилию слыхал, и не раз: под ней целое семейство работало в милиции. Глава его — майор Веприков, начальник уголовного розыска одного из горотделов области. Сколько о них писали газеты, говорили на разных собраниях и совещаниях, замполиты смозолили языки, подавая их примером доброй династии! Сашка был его сын, и там еще девчонка работала дознавателем, где-то в глубинке. Вот тебе раз!..

— Господи! Да что случилось-то?!

— Разбираются пока… Но суть я уже знаю, мне ребята из нашей уголовки сказали, они в курсе… В общем, дружок твой, Серьга Назин, тут замешан, она с ним, курва, любовь крутила. Прошлый год в отпуска вроде отдельно уехали, а там их вместе видали… До Сашки и донеслось… Ну и другие факты, видно, появились. Старик ихний ходом в реанимацию загремел. Двое детей ведь осталось, ты подумай!

Что ж, от Назина можно было ждать. Но зачем — в своем-то отделе?.. А опер тоже хорош: узнал очередную пакость — видно, бабенку опять где-то засекли — побежал, выхватил пистолет: бац, бац! Что значит — человек при оружии, на нервной работе.

— Как, по-твоему, Фаридыч — станут Серьгу тягать?

— Да не-ет, что ты!.. Отец отмажет. Как, что тут докажешь? Ни письма, ни записки не осталось. Потом — мужик есть мужик, кто его обвинит, если баба сама подставляется? Нехорошо все получилось, конечно… Ты что, прямо с поезда сюда приперся? Какая была необходимость, чего ты здесь не видал?

— А чего бы я дома киснул? У меня там тоже особенных дел нет. Пойду вот к Рыжему, за командировку отчитаюсь.

— Как хоть, успешно съездил?

— Нет, пустой вышел номер…

— Сочувствую. А к Рыжему ходить бесполезно, его не будет до обеда, он вчера предупреждал, что в управу поедет — видно, свое новое назначение обговаривать. Ведь Зинку-то — шарамыгу, притонщицу — осудили-таки! Трояк сунули. Вот, в пятницу отоварила ее Машенька твоя любезная.

— Оставил, значит, он вас на бобах…

— Да… там все жестко было организовано. Ваня-прокурор перед тем два дня с Зыряновым пьянствовал. А тот уж на Машку по-своему повлиял. Куда он денется, покуда его собственное дело в твоем сейфе лежит?

— В логике тебе не откажешь…

— Как же ты думал! Все знаем, все схватываем, шарики работают. Где можем — говорим, где не можем — помалкиваем.