Игорь Сахновский: Заговор ангелов

Дина расчистила уголок для сна, но уснуть не смогла. На перекошенных стеллажах в гостиной полными собраниями хирели Бальзак, Стендаль и какойто Марков. На кухне обнаружились гречневая крупа, консервы, лапша «Доширак», пластиковые бутыли с водой. С утра за окнами зарядил такой прекрасный дождь, что она с трудом удержала себя от прогулки по сельским окрестностям.

Её смиренного ожиданья хватило на пять суток. Хозяин всё не приезжал. В шестую ночь Дина подумала, что растение, оставленное в городе на подоконнике, не выживет без поливки, ему сухо и голодно. Поэтому она дотерпела до первых рассветных сумерек, заперла дачу, вышла, недолго поплутав, к железнодорожной станции и поехала назад в город.

Во дворе на Кутузовском не было никаких признаков угрозы, но, входя в подъезд, Дина чувствовала обречённость и страх. Квартирная дверь оказалась не заперта. В прихожей пахло мочой и окурками. Внук Сталинского лауреата лежал на дубово-кожаном диване, запрокинув лицо, с чёрной запёкшейся дырой вместо кадыка.

Она ушла в ванную комнату, разделась догола, встала под душ и заплакала.

Потом, не вытираясь, отыскала в спальне и надела на мокрое тело новое кружевное платье, а поверх него натянула своё короткое полудетское пальто. Прежде чем уйти, напоила растение водой из-под крана и поставила вместе с горшочком в пластиковую сумку, чтобы унести с собой. Если бы хозяин не был мёртв, он бы расслышал, как Дина сказала ему шёпотом: «Прощайте».

Очень быстро, почти бегом она прошла два квартала, запах угрозы усиливался ощущением какой-то невыносимой срочности: когда «спастись» означает «успеть», но никто не подскажет – куда.

На растерянный взмах руки остановился пожилой таксист. Дина села на заднее сиденье, нащупывая деньги в кармане пальто. «Куда едем?» – «Мне просто надо уехать отсюда». Шофёр кивнул и примолк. Его затылок выглядел как символ мужской надёжности.

Возможно, это был безошибочный выбор – вообще не делать выбора, довериться предпочтениям первого встречного, случайным колёсам, фатальности как таковой. В сущности, не имеет значения, та или другая сила вынесла их такси на Бульварное кольцо и в темпе неторопливой автомобильной прогулки повела по Чистопрудному бульвару, где чудная пассажирка, до сих пор глядевшая безучастно в окно, неожиданно вскрикнула: «Стойте! Я здесь выйду!..»

Она не верила сама себе. Хотя знала точно, что не могла ошибиться: это лицо, мелькнувшее среди прохожих, в уличном конвейере, эту коротко стриженую лёгкую седину она бы выхватила взглядом из любой толпы за одну секунду.

Теперь она шла по бульвару позади своего пешего всадника, стараясь двигаться как можно медленней. Несмотря на это, дистанция между ними всё сокращалась, будто утекала в воронку её взгляда; либо идущий впереди сам начал замедлять шаги, спиной почуяв натяжение и набираясь решимости, чтобы оглянуться. Кажется, продлись эта неподвижная погоня ещё полминуты – они столкнутся головами.

Но они остановились одновременно.

Арсений обернулся и страшно побледнел. Он понимал, что рано или поздно это случится, но всё ещё не был готов. Перед ним стояла женщина, чьё лицо он с детства помнил наизусть и каждый день видел на фамильном портрете, та, что являлась к его отцу незадолго до смерти.

Потом он признается, что ни разу в жизни его не настигал такой ужас, как в тот момент.

Смотрела она прямо на него и не собиралась уходить.

Самое примечательное в этом бегстве то, что мир, куда она устремилась, был ещё совершенно безлюдным. Но она и вправду ни в ком не нуждалась! Разъярённые ангелы кинулись в погоню и гдето у Красного моря беглянку догнали. Догнали, чтобы уже отпустить навсегда – на все четыре беспризорные стороны. Но сначала они вырвали из неё клятву: никогда, никогда, даже во сне и в бреду, с её языка не сорвутся звуки трёх сокровенных имён (мы-то знаем теперь, что это за имена).

Я не верил в происходящее. Не верил, что такая встреча в принципе возможна, и поначалу не собирался о ней писать: мистика не мой жанр. Живое обстоятельство проникает на страницу текста, лишь продравшись через мнимость и безбожную тиранию авторского вкуса. Вымысел уступает хронике в степенях блестящей банальности. Исходный факт перешибает выдумку – он прямее, примитивней и в то же время фантастичнее.

Неверие отпало в один момент, когда, вернувшись в Москву, я прямо из аэропорта Домодедово, как обещал, приехал к Арсению домой на Чистые пруды и увидел своими глазами гостью по имени Дина. Она сидела в чём-то вроде длиннющей кружевной ночнушки, подобрав под себя худые смуглые ступни и не придавая ни малейшего значения тому, что слева от неё, в простенке, в антикварной раме светилось ещё одноженское лицо.