Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

– Возглавить это никому не нужное, по твоим словам, Министерство экономики… Ну да, ты, наверное, решил, что если ты такой умный, то почему не министр?

– Хе-хе… Военные говорят: «Если ты такой умный, то почему не ходишь строем?» Мда… Значит, я так подумал-подумал минут двадцать – и в целом согласился. Я еще окончательного согласия не дал, а уже так вот все пошло-поехало – пресса, слухи, работа… Короче, отказываться было уже поздно.

– Скажи, а ты этот идеализм в себе культивировал? Это же ребячество какое-то!

– Мне кто-то сегодня процитировал Черчилля, что жизнь – это движение от одной неудачи к другой со все большим и большим энтузиазмом. Идеализм? Что ж, он тоже присутствует. Идеализм в том смысле, что я верю, что все в наших силах. Вообще люди, которые начали заниматься бизнесом во второй половине восьмидесятых, не совсем нормальные. Это совершенно ненормальные люди, их нельзя описывать обычными терминами, потому что у них снижен порог чувствительности. Они, с одной стороны, ничего не боятся, а с другой – все учитывают, у них есть авантюрная жилка, они все идеалисты, потому что неидеалистам заниматься в 88-м году бизнесом было бы совсем невозможно.

– Когда решение принималось, фактически собственный бизнес уже был продан и не надо было вообще заниматься его менеджированием. Ну понятно, что все не так просто, но алгоритм имел сходимость. Теперь же сделка под угрозой, если совсем не развалилась. Надо опять возвращаться к собственным активам, а тут это министерство, будь оно неладно… Все так некстати?

– Нет, мне не надо было возвращаться к собственным активам, слава Богу. Может быть, и хорошо, что я стал министром, у меня в ОМЗ хорошие сотрудники. Вот пусть они и управляют.

– Но все равно это не то же самое!

– В моем случае, во-первых, это единственный выход, который у меня есть, а во-вторых, я понимаю: если бы занимался оперативным управлением ОМЗ, то все равно не был бы более эффективным, чем мои сотрудники без меня. То есть я себя, конечно, ценю, но тем не менее считаю, что не добавлял бы никакой стоимости. Ну что делать. Вообще самое тяжелое – становиться рабом самого себя. Это такая опасная штука. Самое страшное – это попасть в рабство к самому себе. От другого еще сбежать можно, а от себя – никуда. Я часто разговариваю с людьми, у которых денег больше, чем у меня, в десятки, а то и в сотни раз. Эти деньги в принципе невозможно потратить никогда. Есть среди этих людей и мои приятели. Они все в один голос говорят: «Не могу остановиться. Знаю, что уже нет смысла, а остановиться – не могу».

– Вот интересно, ты, когда принимал решение в течение этих 20 минут, которые поменяли всю твою жизнь, придумал экономическую модель, которую собираешься строить?

– Нет. Какая такая экономическая модель? Либерализация всего подряд.

– В условиях воюющего государства, воюющей страны минимизировать государство – опасная вещь… Хотя никакого другого пути не может быть.

– Я считаю, у Грузии больше шансов на реформы, чем у России. Потому что отступать некуда. Если бы у нас в России были низкие цены на нефть, Путин не стал бы шестой год подряд заниматься одним только «укреплением вертикали». Если бы у нас были низкие цены на нефть, уже прошло бы большинство реформ. И реструктуризация естественных монополий. И коммунальная реформа. И пенсионная. [32]

– Ответь мне на простой вопрос: существует ли сценарий достаточно эффективного развития Грузии в среднесрочной перспективе – не 50 лет, а хотя бы лет 10. Без – я подчеркиваю – экономического сотрудничества с Россией. Заметим, что почти вся инфраструктура завязана на Россию. Можно я тебе предложу некоторую цепочку рассуждений? Вот смотри: в России, как ни крути, даже при нынешнем достаточно забавном политическом строе, который изобретен нашими доморощенными властями, когда за каждым чихом нужно бегать спрашивать разрешения в Кремль, даже при этом все-таки ключевые экономические решения принимаются зачастую не государством, а в частном секторе. И какими-то достаточно существенными средствами наши в кавычках частные собственники в состоянии распоряжаться без оглядки на Кремль или Белый дом. Вот если совокупную массу этих средств объединить, то этой цифры с лихвой хватит для того, чтобы обеспечить экономическое возрождение Грузии. Мне кажется, что заставить их инвестировать в Грузию может только то, что Грузия им даст некоторый набор факторов, которые им не дает Россия. В силу особенностей русского национального представления о государстве как защитнике слабых, а не сильных. И первые из этих факторов – это покой и защита в обмен на разумные налоги.