Анна Васильевская - Домашний кинотеатр или исповедь правильной девушки

Моя психолог сказала, что, по её мнению, после такого поведения настоящее материнство уже невозможно. Не знаю, согласна ли я с ней полностью, но доля правды в этом точно есть. Осознав всплывшее воспоминание, я опять задумалась про все наши последующие отношения с мамой. Про то, как она меня расспрашивала про мои отношения с Антоном, про то, как она спала со мной несколько лет в одной кровати, про то, как она пеклась о моей девственности и считала себя вправе решать, как мне в этом вопросе поступать. Это ведь было просто продолжением той сцены летней ночи! Она играла мной и моими чувствами к Антону, накручивая меня то на разрыв, то на примирение. Когда я про это рассказала психологу, та констатировала: «На самом деле роман с Антоном был не у вас, а у вашей матери». Не знаю и знать не хочу, какие фантазии приходили маме в голову, когда она спала со мной в одной кровати. А уж вопрос моего принципа до свадьбы был самой извращённой сексуальной игрой, какую только можно себе представить! Я, сама того не осознавая, чувствовала себя не дочкой, а предметом, принадлежащим маме. Я с детства привыкла реализовывать её фантазии и никак не могла от этого отделаться, поняв, что это моя жизнь и моё личное пространство, на которые я имею полное право.

Та ночная сцена позволила мне понять ещё один нюанс. Я никак не могла вспомнить, когда и почему приобрела привычку трясти ногой, когда засыпаю, теперь же поняла, что это навык из очень раннего детства. Он, очевидно, должен был имитировать колыбель, помочь мне расслабиться и заснуть. Но мама не хотела и не собиралась этого понимать. Ей это мешало, поэтому я должна была это прекратить. Любопытно, но эта привычка, несмотря ни на что, осталась у меня до сих пор.

Мне было крайне противно думать про все это. Помню, однажды я проснулась ночью и, находясь ещё в состоянии между сном и явью, ещё не до конца понимая, где я, издала стон отвращения, осознав, что рядом со мной спит моя мама. Каково же было моё облегчение, когда, окончательно проснувшись, я поняла, что нахожусь у себя дома, а под боком спокойно дышит Андрей! Однако сама мысль, что раньше на его месте лежала мать, была настолько неприятной, что я долго не могла уснуть.

Я думала о материнстве и об отношениях между родителями и детьми. Принято считать, что человек в долгу перед своими матерью и отцом, потому что те отдали ему много любви, внимания и сил. И когда дети вырастают, они должны заботиться и быть внимательными к пожилым и слабым родителям. Но что если человек в детстве не почувствовал этой любви? Как можно, например, нормально общаться с матерью, понимая, что у каждой ласки была своя извращённая подоплёка? Мне стало совершенно ясно, что мы никогда не были для мамы живыми детьми, которых нужно любить и защищать. Мы были для неё объектами, с помощью которых она реализовывала какие-то свои планы и намерения.

Мама очень часто нам рассказывала, что ею в детстве никто никогда не занимался и не интересовался. Бабушка строила карьеру, дедушка тоже много работал, да и семейными отношениями он не был доволен, поэтому искал приключений на стороне. А на маму никто не обращал внимания. Поэтому она решила, что сделает все наоборот, не будет работать и все своё внимание отдаст своим детям. Мать взяла нас под полный контроль, она знала абсолютно все подробности и детали нашей жизни, всех наших учителей, одноклассников и друзей. Она не хотела дать нам ускользнуть от неё хоть на два дня на школьную экскурсию или даже к бабушке на выходные (такие поездки у нас случались раз в несколько лет, хотя и мы, и бабушка очень хотели, чтобы это было чаще). Мама перестала общаться со своими друзьями, так как эти отношения требовали иногда приглашать кого-то домой или оставлять нас одних и идти к кому-то в гости. Она же ревниво сторожила каждый семейный вечер, который мы обязательно должны были проводить вместе, несмотря на планы и желания каждого из нас. Она действительно все сделала иначе, чем бабушка. Вот только забыла дописать один маленький пунктик в список-сравнение себя со своей матерью: «Моя мама меня не любила, поэтому я буду очень сильно любить своих детей».

Проблема в том, что эта гонка никому не пошла на пользу, и в первую очередь – ей самой. Со знанием семи иностранных языков, с блестящим образованием, мама сидела дома, не находя никакой возможности для самореализации. Она всегда повторяла, что её это вполне устраивает, что ей ничего больше не нужно. Но чем дольше все это продолжалось, тем сложнее было поверить в её слова. Мать, безусловно, задыхалась в домашней обстановке. Она перестала следить за собой, со временем перестала следить и за квартирой. Была постоянно всем недовольна, и своё неудовольствие выплёскивала в фантастические скандалы, которые были больше похожи на садомазо-игры, чем на обычное, хоть и неприятное выяснение отношений в семье. Кожаные ремни, нагайка, зажимание пальцев на шее – все это неизменные атрибуты садомазохизма. И мать, очевидно, получала от этого противоестественное удовольствие. Только ведь это были не игры. Все происходило отнюдь не по обоюдному согласию, мы не только не могли эту «игру» сами прекратить, но ещё и подвергались настоящей опасности. Помню, несколько раз у меня такие синяки оставались на теле, что мне было стыдно переодеваться перед физкультурой.