Анна Васильевская - Домашний кинотеатр или исповедь правильной девушки

Благодаря психологу я поняла, что моё раздражение было проявлением поломки основы человеческого организма. Каждый умеет сам себя успокаивать. Сначала ребёнку в этом помогают родители: когда он плачет, его обнимают, убаюкивают, чтобы он уснул. Именно поэтому люди придумали колыбели: ровное покачивание успокаивает малыша. Когда он вырастает, и колыбелька для него уже мала, его носят на руках, по-прежнему возят в коляске. Со временем ребёнок понимает, что ничего страшного ему не угрожает, нет необходимости громко плакать каждый раз, когда стало страшно или больно. Когда проблемы становятся более сложными, в нем уже не срабатывает ни рефлекс плача, ни страха и неразрывно с ним связанной агрессии. У меня же ни одно звено из этой цепочки не работало. Нас никто не убаюкивал и не успокаивал, на руках нас принципиально не носили и даже гостям это запрещали – мол, дети к этому привыкнут, а потом будут только хныкать и капризничать. Более того, нам даже плакать запрещали. То есть, получив определённую дозу страха или дискомфорта, я не только не могла надеяться на то, что меня поймут, пожалеют и помогут, но мне ещё и слезы приходилось сдерживать, потому что если я начинала плакать, на меня сердились, меня унижали, устраивали скандалы, в общем, становилось ещё хуже. В итоге, мельчайший дискомфорт в теле или в окружении вызывал мощнейший взрыв негатива. Годами я эти взрывы контролировала, но когда поняла, что Андрей даёт мне много свободы и не требует от меня, чтобы я себя сдерживала, вся эта негативная энергия, накопленная годами, стала нас заливать с невероятной силой.

Благодаря психологу я это все поняла – и количество скандалов у нас резко пошло на спад. Я научилась просить мужа о помощи в момент раздражения, а не ждать, когда этот негатив выльется в крайне неадекватной форме. Таким образом, мы не только перестали отдаляться друг от друга из-за скандалов, а стали сближаться, чувствуя взаимное доверие и нежность.

Одновременно благодаря работе с психологом я стала мелкими шагами дистанцироваться от мамы. На меня все меньшее влияния оказывали её настроение и капризы, я стала понимать, что любые её письма – это всего лишь слова, катастрофическое значение которым придаю я сама. Мне стало легче за собой следить, и я заметила, что действительно могу не накручиваться, получив неприятное письмо от матери. Её настроение – это всего лишь её настроение, оно не сможет мне передаться, если я сама этого не захочу.

Единственное, что не переставало удивлять ни меня, ни Андрея, это почему я всегда так близко воспринимала мамины эмоции, почему у неё была надо мной такая власть, словно я привязана к ней какой-то невидимой нитью. И вдруг на одном из психологических сеансов передо мной всплыл ещё один образ.

Жаркая летняя ночь. В комнате на двуспальной кровати лежат мать и Аня (6 лет). За открытым окном поют цикады, пахнет можжевельником, морем и летом.

Мать.Анечка?..

Аня.Да, мама?

Мать.Ты не спишь?

Аня.Нет, а что?

Мать.Ты можешь кое-что для меня сделать?

Аня (немного испуганно). Да, конечно. Что случилось?

Мать.Ты можешь снять низ пижамы и сделать мне компресс своей попочкой? У меня очень болит живот...

Аня без слов спускает низ своей пижамки и делает все, как просит мать. Мать вздыхает с облегчением.

Мать.Ой, спасибо, ой, как хорошо, мне сразу стало легче...

Мать прижимается сильнее к Ане и постанывает с облегчением. Дочь, пытаясь уснуть, легонько потряхивает правой ногой, качаясь таким образом в такт какой-то внутренней мелодии.

Мать (раздражённо). Что ты делаешь? Перестань трясти кровать! Ты мне мешаешь спать...

Я была в ужасе, вспомнив это. И никак не могла отвязаться от мысли, что бы про это сказал Фрейд. Вот вам спальня, кровать, два человека в ней, голое тело, прикасающееся к гениталиям, и стоны облегчения, то бишь – наслаждения. Только эти два человека не муж с женой, а мать с дочкой... Я знала, что это неправильно, неприлично и отвратительно, но даже не сразу поняла, почему. Только потом, когда вернулась от психолога домой, до меня вдруг дошло, что ведь у мамы на самом деле ничего не болело! Если бы у неё действительно были рези в животе, она бы выпила лекарство или заварила себе травяного чая. Мы были тогда на каникулах без папы: у него не хватало отпуска на всю нашу поездку, он должен был к нам приехать через две недели. Вот почему я оказалась с мамой в одной спальне. Получается, что в отсутствие папы я выполняла для неё роль эдакой наивной секс-игрушки, которая ни о чем не спрашивала и свято верила в то, что у мамы болит живот, в то время как она просто мастурбировала.